Сияющий Женька шел рядом, то, забегая вперед, то, отставая на полшага, заглядывал в лицо брату. Ему не терпелось поведать о своих приключениях, но он сдерживался.
*****
Дневник Майи 21.03.200…
«Боже, неужели этот страшный день, наконец, закончился? Сил нет совершенно, вдобавок, зверски болит колено. Алексей Федорович дал мне «фастум гель». Марек усиленно втирал, но пока что не очень помогает. Честно говоря, я сначала смущалась, не каждый день мужчины мне наглаживают коленки. Но потом ничего привыкла. Все-таки приятно, когда о тебе кто-то заботится. Возятся с тобой, как с ребенком, бормочут, что-то успокаивающее, ласковое. Как мне этого не хватало здесь…
Локоть тоже болит, но терпимо, просто кожа содрана.
Писать в дневник нет никакого желания, но заставляет непонятное чувство долга. Да собственно, и заняться больше нечем. Спать не могу. Страшно представить, что останусь одна… Даже на время сна. Не дай бог, то, что я видела наяву, вернется во сне. Это как тогда в детстве… когда утонул в реке сосед с первого этажа. Все ходили смотреть на него и я тоже. А потом мама сидела у моей постели три ночи, потому что стоило закрыть глаза, я видела синюшное раздутое тело. И было никак не прогнать страшное видение.
Альбина поступила просто — напилась с Мареком коньяка, устроила небольшую истерику и теперь дрыхнет на диванчике. А у меня не получается. К сожалению, тот вкусный ликер закончился. Пробовала пить коньяк — лезет обратно. Даже запах спиртного отвратителен.
Марек ушел минут десять назад. Ему нужно быть с Ильей. Оставил мне самодельную лампу. Состоит она из обычной спиртовки, на которую одета стеклянная трубка. Налит в спиртовку не спирт, а какая-то вонючая жидкость. Не знаю, как она называется, но пламя дает яркое. Правда и расходуется жидкость довольно быстро — за то время пока мы сидели, осталось меньше половины.
Постоянно задаю себе вопрос: продолжаю ли я верить в то, что нас кто-нибудь спасет, и мы чудесным образом сможем вернуться назад в свой мир? Раньше мне казалось, что это возможно, или, по крайней мере, я заставляла себя верить. А теперь? А вот теперь, я должна себе признаться — совсем уже не верю. С каждым прошедшим днем ситуация становится только хуже. Сегодня пятые сутки нашего пребывания здесь и следует признать — если убыль нашего населения сохранит те же темпы, очень сомневаюсь, что нам удастся дожить хотя бы до десятых.
На сегодня из списка живых вычеркнуто еще четверо человек. И пусть один, вернее одна из них — кондукторша, с самого начала была одной ногой в могиле, а второй при жизни был бандитом… все равно их жалко до слез. А остальных двух и вовсе!