— Три, два, один!..
…и очнешься в этом зале, под тем же самым колпа…
— Ноль!
Носок сапога, окованный металлом, врезался ему в ребра.
— Ну, падаль, хайритское отродье… Что разлегся? Отдохнуть решил, или продолжим?
* * *
Когда восточный небосклон зарумянился рассветным заревом, к Одинцову подошел бар Занкор. Постоял, глядя на него и покачивая головой, потом опустился рядом, расправил на коленях темную тунику и молвил:
— Все чудишь, Рахи, чудишь… Мало тебе Рата? Зачем связался с этим северянином? Забыл, что их воинам мы не соперники?
— Дело чести, — сухо сказал Одинцов, покидая мир своих грез.
— В столице у тебя каждый день случалось по делу чести из-за вина и женщин, а то из-за косого взгляда… С кем из гвардейцев ты только не дрался! С наследниками Нуратов, Сиртов, Сейретов, Кайризов… Стоит ли удивляться, что они тебя не любят, и ни один за тебя не замолвил словечка, ни перед бар Савалтом, ни перед императором? Ни один из высших нобилей, даже бар Сирт!
— Обойдусь. — Одинцов зевнул, протер глаза и поинтересовался: — А с этим бар Сиртом что у нас за счеты? На мозоль я ему наступил или как?
Бар Занкор грустно понурил голову.
— Ты отрезал ухо его внучатому племяннику. Не помнишь? Нет? Пьяная ссора в кабаке из-за какой-то девки…
— Может, я ее от насилия спас? — предположил Одинцов, но целитель только с сарказмом усмехнулся. Судя по его словам, Аррах Эльс бар Ригон был тем еще фруктом, шалопаем, забиякой, любителем выпить и поволочиться за юбками. Это, впрочем, не расстроило Одинцова. Было бы печальнее узнать, что, появившись в этом мире, он разрушил разум юноши, полного всяческих достоинств. Хотя, возможно, Рахи был не так уж плох… Отец, старый Асруд, относился к нему с любовью, да и бар Занкор вроде бы неприязни не испытывал.
— Скажи, почтенный, — он прикоснулся к руке целителя, — что нас связывает? Скажи об этом и прости мою забывчивость. Я не помню, чтобы ты появлялся в доме отца. То ли этого не было, то ли Рат начисто мне память вышиб.
— Ты вспомнишь, если останешься сегодня жив, — промолвил бар Занкор. — Мы, Ведающие Истину, знаем, что человеческие память и душа содержатся тут, — целитель приложил ладонь ко лбу, — в некой влажной субстанции, особо чувствительной к ударам и сотрясениям. Я окурил тебя целебными дымами, и ты уже начал вспоминать… Все вернется на место, все, клянусь светлым Айденом! Конечно, если этот северянин не снесет тебе голову.
— Не снесет, — заверил его Одинцов. — И все вернется на место быстрее, если ты чуть-чуть подскажешь. Иначе совесть меня загрызет. Я думаю, что не достоин твоей доброты, и хотел бы знать…