Карлики рассыпались по периметру, двое резво поползли по столбам вверх, на смотровые вышки, еще двое стали распутывать длинные веревки, оставшиеся пошли к запертым воротам.
— Всей силой! Напором! Сломаем их!
— Ворота не открывались семьсот лет! — прошептал Бородач, — разве можно пропустить такое зрелище? Да я бы свою лопату отдал за такое! Видимо ли!
Площадь сотряс первый удар. Сотни обнаженных тел навалились на Ворота. Карлики сверху подстегивали их дикими криками и повизгиванием. Словно волны, накатывающие на мол, безумцы накатывались на ворота и откатывались назад, для следующего рывка. Ворота задрожали. На головы безумцев посыпались комья снега. Ловкач стоял на возвышении и держал руки вверх.
Глядя на содрогающиеся ворота, я вдруг вспомнил рассказ Бородача. О Шиджилле. О Ловце могущественных…
Была в нем одна несостыковка с тем, что происходило сейчас на площади.
— Как Шиджилл попал в город?
— Что? — Бородач оглянулся, сверкнули серебристые пылинки в глубине глаз.
— Я говорю, интересно, если ворота не открывались семьсот лет, как удалось Шиджиллу попасть в город, а затем снова вернуться в Лес? — спросил я, глядя на Бородача, — или он не возвращался? Или, может, он вообще не приходил из Леса?
Бородач криво усмехнулся. Ветер трепал его густую бороду, края широкополой шляпы, скрывающей половину лица в тени… шляпы, какая была и у Ловкача. Совпадение? Скорее — знак.
— Твои варианты, служака Императора? — спросил Бородач, — их всего два, и, думаю, один из них верен.
— Ты и есть Шиджилл, — сказал я утвердительно, ибо гадать тут уже не имело смысла.
— Второй вариант? — усмехнулся Бородач.
— Второго варианта нет, — я посмотрел на сумку, лежащую около Бородача, на ручку лопаты, торчащую из нее. Бородач проследил за моим взглядом, и ухмылка его стала еще шире, обнажая белоснежные, ровные зубы.
— Не факт, не факт, — сказал он, — лопата, знаешь ли, грозное оружие, но не советую что-то предпринимать. Я тоже не буду, поскольку, по моему мнению, всегда есть место разумному диалогу.
— Вот так ты умеешь разговаривать…
Бородач кивнул.
— Я много чего умею, мой друг.
Его взгляд стал серьезным. Вдруг куда-то исчез беззаботный дворник города Шотограда, треплющий языком по делу и без оного. Вместо него на крыше возник совсем другой человек (да и человек ли?) — серьезный, потянутый… такой слов на ветер не бросает… глядя на него, я вдруг поймал себя на мысли, что думаю только об одном — до лопаты я дотянуться не успею, никак.
— Меня бояться не надо, — сказал Бородач, и даже голос его стал другим, — бояться надо его.