Бридевель близ Лондона, ставший нарицательным именем для всех английских домов заключения, представляет собою, собственно говоря, дворец. Король Эдуард VI отдал его в наймы правительству для обращения в тюрьму, в которую можно было бы заключать профессиональных нищих, порочных учеников и вообще замеченных в неблагопристойном поведении людей. Периодические телесные наказания практиковались в Бридевеле по отношению к тем преступлениям, которые были совершены вне стен этой тюрьмы, но если арестанты, по мнению приставленных к ним надзирателей, небрежно исполняли возложенные на них обязанности (принудительное теребление конопли, главным образом), то могли подвергаться властью тех же надсмотрщиков экзекуции палками или — в лучшем случае — плетью. Порочного поведения женщины, шатавшиеся с известной целью по улицам, либо такие, которые находились в компании и близких отношениях с ворами и разбойниками, затем мошенники обоего пола заключались по определению магистрата на более или менее продолжительное время в Бридевель. В дни заседаний заключенные в сопровождении палача являлись в назначенную для разбирательств камеру. После того как обвинение было доказано, произносился приговор, обычное содержание которого состояло в том, что виновный в присутствии всей магистратуры должен был тут же подвергнуться телесному наказанию. Немедленно же палач набрасывался на виновного или виновную и обнажал спину своей жертвы. Приводил в исполнение приговор самый молодой из палачей и занимался истязанием до тех пор, пока председательствующему не заблагорассудилось остановить его, для чего практиковался особый способ: старший в магистратуре, он же председатель, стучал молотком по столу. Если экзекуции подвергалась женщина, то во время порки должен был беспрерывно раздаваться громкий возглас: «О, милый сэр Роберт, постучите! Пожалуйста, дорогой сэр Роберт, стукните молотком!» Крик этот подхватывался находившейся вблизи тюрьмы публикой из простонародья, чем имелось в виду пристыдить всех содержавшихся в Бридевеле женщин. После окончания порки сторожа уводили арестантов в тюрьму, где заставляли заниматься тереблением конопли.
Дефо в своем труде «Жизнь капитана Жака» приводит подробное и точное описание нравов Бридевельской тюрьмы. Он говорит об одном человеке, который еще в годы своей юности занимался похищением детей и транспортированием их в Америку. Однажды полиции удалось накрыть всю шайку и заключить арестованных в Ньюгэт. Вот что говорит Дефо устами героя своего повествования.
«Какую ужасную кару понесли другие разбойники, — мне неизвестно, но, в виду того, что в то время капитан не вышел еще из юношеского возраста, его приговорили к троекратному телесному наказанию в Бридевеле, причем милорд Майор объяснил ему, что столь незначительный приговор объясняется лишь состраданием к нему, как к несовершеннолетнему; собственно же говоря, ему следует беречься виселицы, и беречься зорко, ибо уж очень у него «висельное лицо»! Когда я узнал, что капитан находится в Бридевеле, я, естественно, отправился навестить его. Я попал в тюрьму как раз в тот день, когда Жак должен был в первый раз подвергнуться телесному наказанию. Должен признаться, что всыпали они ему тогда основательно! До приведения экзекуции в исполнение президент Бридевеля — насколько мне не изменила память, его звали сэром Виллиамом Тернером — обратился к приговоренному с проповедью, в которой, между прочим, выразился, что, мол, такой молодой, а, к сожалению, заслуживает быть повешенным, что ему следует обратить на свое поведение серьезное внимание, что воровать детей дело гнусное и т. д., и т. п. Во все времена «пастырского» послания сэра Виллиама Тернера, особа с голубым орденом, иначе говоря — палач — безжалостно стегал плетью моего несчастного Жака, не смея приостановить порку до тех пор, пока не раздастся стук молоточка господина президента. Бедняга капитан подпрыгивал на месте, исполнял какой-то дикий танец и ревел, словно сумасшедший. Я же до смерти испугался всего этого, хотя и не стоял очень близко к месту экзекуции, чтобы наблюдать все детали ее, но зато позднее видел спину Жака, сплошь исполосованную плетью, а местами даже искровавленную. О, Боже! что это была за спина! Хуже же всего для бедняги было то, что предстояло еще два раза пережить подобную пытку. Должен, чтобы быть вполне беспристрастным, добавить, что все три порки были произведены настолько основательно, что надолго отбили охоту у капитана похищать детей и торговать ими».