Чоп замолчал.
- При чем же тут я, кацо? - спросил Габуния.- Чем этот чай связан со мной?
- А при том, что благодаря тебе я потерял отвращение к тропикам. Вот он,- Чоп повернулся к Невской и показал на Габунию,- создает здесь советские тропики. Я понимаю: те же богатства, та же тучность, но свободно, разумно! За это стоит покрутиться.
Недавно я встретил Пахомова. Он мне и говорит: "Слушайте, Чоп, вы ни черта не понимаете. Ну, ладно, мы осушаем болота и вместо них создаем тропический край, сажаем лимоны, апельси-ны, чай, рами и все прочее, уничтожаем малярию, разбиваем вдоль берега моря курорты. Но это не главное. Главное - то, что мы создаем новую природу для людей свободного труда. Мы доведем тропики до такого расцвета, какой вашим боссам не снился. Мы здесь покажем такую силу нашей эпохи, о какой вы и не подозреваете". Каков старик? Такими стариками не швыряются!..
Габуния поднялся. В полдень ему надо было возвращаться в Чаладиды на канал.
Утро уже шумело за окнами. Покрикивали грузчики, прогудел автобус, загрохотали пароход-ные лебедки, и мимо окон, хищно взвизгнув, пролетела чайка.
Невская подняла отяжелевшие веки и слабо улыбнулась. Было видно, что она мучительно борется со сном.
- Вот что, ботаник! - сказал Чоп свирепо.- Пока ваш "Лимонстрой" даст вам комнату, оставайтесь здесь. Что за жизнь с ребенком в гостинице! Комнат у меня две. Одну я уступлю. А к девочке мы пока приставим Христофориди. Его мать с детства лупила и заставляла нянчиться с сестренками.
- Неужели вы серьезно? - спросила Невская.- Я, правда, сильно устала, едва сижу.
- Мы уйдем, а вы располагайтесь. Прошу! - сказал Чоп и покраснел.
Габуния и Чоп ушли, захватив Христофориди. Невская вышла в соседнюю комнату, где спала девочка, и без сил свалилась на диван.
Сема проснулся. Он зевнул, сдвинул кепку на затылок и сказал по-английски:
- Продолжаем жить, леди и джентльмены!
Он оглянулся, никого не увидел, но услышал дыхание спящих. Тогда он пошел на цыпочках в кухню, взял щетку и начал подметать пол. Изредка он жонглировал щеткой, бешено вертел ее, как пароходный винт, и тихо покрикивал:
- Продолжаем жить, леди и джентльмены!
Если человек вступал в джунгли, глушь садилась рядом с ним у костра.
Н. Тихонов
Мрачный охотник Гулия сидел у костра и разговаривал с собакой. У собаки начинался приступ малярии. Она лежала, прикусив кончик языка, смотрела на хозяина желтыми глазами и тряслась от озноба.
Вокруг простирались джунгли. Время шло к вечеру, и особая предвечерняя тишина звенела в ушах у собаки. Ей казалось, что налетают тучи москитов, и она нервно встряхивала ушами.