Или на обожаемую повелительницу, слишком юную, чтобы не опасаться, как бы она не сделала ошибки, но достаточно почитаемую, чтобы принимать всерьез ее решение.
Грэм решил во что бы то ни стало разобраться, в чем тут дело, и пусть Ив убеждает его, сколько угодно, силой оружия.
— Что ж, — заговорила, наконец, Ванда, не поднимая головы, — раз так… Останемся здесь, раз уж вы считаете, что поблизости никого нет. Конечно, было бы гораздо лучше найти какое-нибудь убежище, так, чтобы была крыша над головой…
— Здесь в окрестностях нет пещер? — спросил Грэм.
— Пещер? — насмешливо переспросил Ив. — Откуда бы им взяться? В этой долине нет гор, есть только камни. Попробуешь найти пещеру в одном из камней?
— Значит, остаемся, — кивнул Грэм. — Эта гряда скрывает нас от посторонних глаз.
— Решено! — тряхнула кудрями Ванда. — Остаемся, пока Корделия не почувствует себя в силах продолжать путь. То есть на три-четыре дня.
— Ну и скучное же местечко, — проворчал Оге, но возражать не стал.
Ив только согласно наклонил голову и бросил короткий взгляд на Грэма.
— Через три-четыре дня ты можешь быть свободен, — сказал он. — Когда Корделия поправится, у нас отпадет нужда в пятом спутнике.
— Там будет видно, — неожиданно уклончиво отозвалась Ванда и повернулась к Оге. — Оге, друг мой, раз уж твой приятель вернулся, организуйте-ка вы завтрак. А то мы и так задержались. И, Грэм, забери свой плащ. Он мне не нужен больше, спасибо.
* * *
Грэм удивился, что Ванда дожидалась его возвращения, чтобы поручить ему приготовление завтрака, вместо того, чтобы взяться за дело самой, но скоро понял, что девушка просто-напросто не обучена стряпне. Она не умела делать самых элементарных вещей, не знала даже, как сварить похлебку. Это было странно. Даже сестры Грэма имели кое-какое понятие о стряпне, несмотря на принадлежность к знатному роду и высокий титул. Что касается Ванды, то складывалось впечатление, что ее, в самом деле выращивали словно розу в теплице. Возможно, она и иглу никогда в руках не держала, и только и умела что ездить верхом.
Ванда совершенно не стеснялась использовать своих спутников в качестве рабочей силы, и чувствовалось, что для нее это привычно. Что у нее получалось хорошо, так это распоряжаться. Командовала она с прирожденной непосредственной властностью, и Грэм подумал, что даже его отец, крутивший и вертевший людьми, как ему хотелось, позавидовал бы ее уверенной силе.
Грэма она тоже приставила к работе, решив, видимо, что нечего ему болтаться по лагерю без дела. Похоже, она напрочь забыла ночной прецедент и вела себя так, словно ничего не случилось. Грэм не стал ей напоминать и делать вид, будто обиделся, потому что он вовсе не хотел, чтобы его попросили со двора. Он просто молча делал все, о чем просила девушка (точнее сказать, то, что она приказывала), и украдкой наблюдал за ней. Увиденное все больше забавляло и вместе с тем озадачивало его.