Через полчаса в темноту скользнули девять разведчиков и собака. Проскочили железнодорожное полотно. Залегли. Неожиданно начался артобстрел. Немцы спрятались в укрытиях, а разведчики, и благодаря артиллеристов, и досадуя — не хватало еще погибнуть от своих снарядов, — двинулись дальше. Вот и шоссе. Не исключено, что заминировано.
— Зуб, вперед! — шепнул Громов.
Лейтенант пополз, ощупывая каждую пядь асфальта.
«Долго, — досадовал про себя Громов. — Через три часа рассвет, а мы черт те где».
— Рекс! — позвал он.
Влажный нос ткнулся в ухо.
— Давай, брат, выручай. Ты же не раз водил нас по минам. Вперед! — подтолкнул он собаку.
Зуб обидчиво хмыкнул. Но Рекс так уверенно пошел по шоссе, лавируя между минами, что лейтенант уважительно крякнул.
И вдруг, как раз в тот момент, когда вся группа была на шоссе, взлетели ракеты. А потом совсем рядом врубили прожектор. Разведчики замерли, изображая убитых.
Погасли ракеты, ушел в сторону слепящий луч. Осторожно двинулись дальше. Показались покореженные фермы, разбитая труба.
— Идем правильно, — отметил Громов. — Это завод имени Медведева.
По улицам сновали мотоциклисты, ползли танки, тянули пушки… Разведчики переждали в развалинах, а потом по одному, прикрывая друг друга, перебежали улицу. Опять залегли. Осмотрелись. Ларин подполз к командиру, тронул за плечо и показал куда-то влево. Среди развалин высился силуэт пятиэтажного здания с пожарной вышкой.
— Нашли! — обрадовался Громов.
Когда проскочили во двор, капитан выставил заслоны, а с собой взял лейтенанта Ларина. Пробираясь вокруг дома, они наткнулись на пожарную лестницу. Громов ее покачал — болтается, как веревка.
— Если сорвусь, полезешь ты, — шепнул он Ларину. — Сорвешься ты, падай молча. Доберусь до крыши, а там вдруг понадобится помощь, махну пилоткой — на фоне неба увидишь.
Виктор закинул за спину автомат и ухватился за перекладину. Лестница качнулась, скрежетнула. Рекс тонко заскулил.
— Сидеть, — погладил его Громов. — Сидеть и ждать!
Позади один этаж, другой… Сверху сыпались пыль и крошка: расшатанные крепления едва держались в кирпиче.
«Тяжеловат я для такого дела, — подумал Громов. — Сюда бы Мирошникова, тот вспорхнул бы бабочкой».
На третьем этаже руки провалились в пустоту.
— Что такое?! — не удержался Виктор.
Сколько ни щупал, ни царапал стену, лестницы не было.
«Спокойно! — приказал он себе. — Без паники! Думай! Думай лучше! Сейчас я поднимаюсь, как ненормальные люди или, на худой конец, пожарные. Так? Так. А как нормальные? Идут по внутренней лестнице. Да, но в доме могут быть фашисты. Поэтому идти надо тихо. Совсем тихо», — решил Виктор и снял сапоги.