— Никогда не клянитесь, Иоанна. Верю, намерения у вас наилучшие. Но повторяю, враг силён… А власть… Её тоже можно понять. У нас многонациональное государство, есть мусульмане, буддисты, униаты, католики, иудеи, сектанты всякие, даже язычники. Правомерно ли делать государственной ту или иную религию? Материализм, кстати, тоже вера. Мы верим, что у каждого здания, тем паче мироздания, должен быть строитель, а они, верят что кирпичи сами себя построили.
— И всё же вы, Церковь, лояльны верхам… Потому что всякая власть от Бога?
— Да, в пределах невмешательства в основы веры. «Не отдавать Богово кесарю». Ничто земное не в силах запретить душе верить, иначе это была бы хула на Бога — вроде бы кесарь сильнее. Мы же не будем ругать пастуха, который сберёг для господина стадо, лишь за то, что пастух был тёмен или не слишком любил господина? Народ, орущий «Распни!» — за исключением отдельных убежденных сатанистов — просто тёмное стадо. Хмель кружит голову, веселит, однако, потом неизбежно наступает похмелье. Алчные пастухи, тёмное стадо, а тучи зла сгущаются… Не устоит дом, построенный на песке, — пророчески изрёк отец Киприан, — И падение будет великое. Пощади, Господи, Россию…
Ну а конкурентная борьба в корне противоречит второй христианской заповеди о любви к ближнему. Если ты любишь ближнего, как самого себя, как ты можешь его разорить? Даже просто обыграть, а не отдать последнюю рубашку, как того требует заповедь? Вот я вам расскажу притчу. Два монаха задумались — как это люди ссорятся из-за собственности? Взяли кирпич и стали друг ко другу тянуть. Один говорит: «Мой кирпич». А другой отвечает: «Твой, брат, твой»…
Что же касается роли государства в нашем понимании — оно не должно, по крайней мере, сеять сорняки. Сорняки и так вырастут.
«Пусть решает сам Игнатий», — ответит отец Борис из Лавры.
Итак, им была дарована свобода. Наскоро распрощавшись с тётей Любой и Ильичёвкой, где она поселит знакомую зубную врачиху к восторгу хозяйки, которую вечно мучила зубная боль, Иоанна возьмёт с собой лишь самое необходимое, в том числе застрявшую где-то на восьмой странице очередную серию «Чёрного следа» и скатанную трубкой «Иоанну», пролежавшую на дне дорожной сумки до возвращения в Москву. Для всех Иоанна по-прежнему проживала в Ильичёвке, в случае чего врачиха должна была немедленно позвонить Варе. Но судьба улыбалась Иоанне. Денис был всё ещё занят на картине, дела и обязанности по дому она, в основном, выполнять успевала, друзей у неё не было. И никто так и не хватится её в эти сорок дней. Охладев к Ильичёвке, она легко и радостно распрощается с ней, как прощаются с пристанью, от которой отплывает в страну обетованную твой корабль.