– Я сказала только одно слово. Точнее, крикнула. Что здесь непонятного?
О Господи, все пропало. Она не может оставить Чесли, не может! Баньон все погубил, причем из самых благородных побуждений. И что ей теперь делать? Через два часа она встречается с Джоном Эджертоном. Ей совершенно ясно сказали, что она должна оставаться в Чесли. Ушар убьет отца…
– Эванджелина, – холодно произнес герцог, – одного слова недостаточно. Вам следует объясниться. Вы крикнули это одно слово так громко, что чуть не рухнула люстра.
Она была в отчаянии, но не могла позволить ему заметить это. Тем самым она только подлила бы масла в огонь.
– Я не собиралась кричать на вас. Просто не хочу ехать в Лондон. Пожалуйста, милорд, позвольте мне остаться здесь. Я справлюсь с Эдмундом и не подведу вас. Ему не нужен гувернер-мужчина. Пусть мальчик стреляет в меня сколько угодно, мне все равно. Я не позволю ему стрелять, пока он меня не поймает. Бегать я умею, так что это будет довольно трудно. Точнее, я должна сделать это трудным, чтобы у него был стимул. Я умею обращаться с маленькими мальчиками. Пожалуйста… Я должна остаться, должна!
– А теперь, Эванджелина, вы говорите слишком много.
– Я знаю и прошу за это прощения. Но я действительно хочу остаться в Чесли с Эдмундом. Милорд, я не обману ваших ожиданий. Через месяц он будет читать Библию. Я заставлю его каждый день писать вам, и каждое письмо будет по крайней мере на одно предложение длиннее предыдущего. Пожалуйста, милорд…
Все это было очень странно. Какая ей разница, оставаться здесь или ехать в Лондон? Тем более что на ее месте любой предпочел бы Лондон. Он не понимал этого. Ее реакция была неадекватной. Неестественной. Он искренне считал, что первоначальный отказ Эванджелины ехать в Лондон был вызван страхом бедной родственницы предстать перед старой герцогиней. Герцог был рад своему решению, которое в корне противоречило вчерашнему. Ему хотелось отвезти Эванджелину в Лондон, показать ей тамошние достопримечательности и познакомить с матерью. Ричард не слишком разбирался в собственных намерениях. Ради Бога, они знакомы всего два дня! Но он твердо знал, что до сих пор не встречал таких женщин. Эванджелина очаровала его; герцог желал ее так, как никого из дам, с которыми его сводила судьба. Она возбуждала все его чувства. В том числе и страсть. Боже милосердный, настоящую страсть, причем без всякого труда!
Пытаясь сохранить лицо, Ричард напомнил себе, что не хочет оставлять ее в Чесли одну, в компании маленького мальчика. Но в глубине души он признавал – хотя и с немалым трудом, – что не любит, когда противоречат его желаниям. Тем более если эти желания исполнены добра, тщательно продуманы и по-настоящему благородны.