Я должен остановить это, сказал он себе еще раз.
Да. Да, должен. Он попытался языком вытолкнуть ее изо рта. Но это движение вызвало совсем другое ощущение, новое и более сильное. Его тело будто зажглось. Он начал толкать ее язык совсем по другой причине, соединяя их, пробуя ее, облизывая, посасывая.
— Ммм, да. Вот так, — похвалила она.
Ее голос был наркотиком, вовлекающим его в круговорот ощущений, заставляющий желать большего. Еще, еще, еще. Искушение было слишком велико, и он…
Искушение.
Слово эхом прокатилось по его голове, охлаждая мысли. Она была искушением. Его соблазном. И он только что чуть не поддался.
Он отпрянул, руки бессильно упали. Он тяжело дышал, вспотел, что не случалось с ним даже в разгар битвы. Вопреки его желанию, взгляд впитывал подробности ее вида. Ее кожа была прекрасна и светилась сильнее, чем когда-либо. Ее губы были красными и опухшими. И он был причиной этого. Он растерялся от волны гордости, захватившей его.
— Ты не должна была делать этого, — проворчал он.
Она улыбнулась.
— Отлично, тебе стоило остановить меня.
— Я хотел сделать это.
— Но не сделал, — ее улыбка стала шире.
Он сжал челюсти.
— Не делай так снова.
Ее бровь удивленно поднялась.
— Будешь держать меня здесь против моей воли, и я сделаю это еще раз. Еще, еще и еще. Фактически…
Она разорвала рубашку и отбросила ее в сторону, обнажая грудь, прикрытую розовыми кружевами.
Дышать стало невозможно.
— Хочешь прикоснуться к ним? — хрипло спросила она, положив свои руки на грудь. — Я позволю тебе это. Я даже попрошу об этом.
Святой… Бог. Они были прекрасны. Полные и аппетитные. Созданные для поцелуев. А если он лизнет их, какими они будут? Как его любимое вино? Кровь… жар… снова…
Его не заботило, каким трусом он ей покажется. У него был выбор: прыгнуть с облака или заменить ее руки своими.
Он прыгнул.
Лисандр оставил Бьянку на неделю — ублюдок! — но она не возражала. Не в этот раз. У нее было, чем занять себя. Например, продумыванием плана, как заставить его обезуметь от желания. Такого сильного, что заставило бы Лисандра раскаиваться в том, что привел ее сюда. В том, что оставил здесь. Раскаиваться даже в том, что живет.
Это, или его любовь к ней, могло бы заставить его выполнять любые желания. Если бы это было действительно так — что вполне возможно, учитывая ее горячее желание, — она бы попросила вернуть ее домой, чтобы затем всадить кинжал в его сердце.
Идеально. Легко. По ее мнению, действительно просто.
Чтобы подготовить почву для его падения, она украсила его дом как бордель. Красные бархатные бары ждали своего часа у каждой двери — на случай, если Лисандр не захочет сделать это на одной из кроватей, которые теперь стояли в каждом углу. Обнаженные портреты — ее портреты — висели на призрачных стенах. Общий стиль она переняла у своей подруги Аньи, которая посчастливилось стать богиней Анархии.