Как и обещал Лисандр, Бьянка говорила, чего желает — в разумных пределах, — и оно появлялось. Очевидно, мебель и красивые картины находились в пределах разумного. Она усмехнулась. Она едва могла дождаться встречи с ним. Начать, наконец.
У него не будет ни единого шанса. Не только из-за ее (великолепной) груди и желания — эй, нет причин забывать об этом, будто она ничего не подозревает, — но потому, что она была у него первой. Это был его первый поцелуй; она знала это вне всяких сомнений. Он был напряженным сначала, неуверенным. Нерешительным. Не знал, куда девать руки.
Это, однако, не уменьшило ее восторга. Его вкус был… декадентский. Греховный. Как чистое небо, смешанное с вечерним штормом. И его тело, ох, его тело. С горой мускулов, которые ей так хотелось потрогать. И облизать. Она совсем не требовательна.
Его волосы были настолько шелковистыми, что она готова была запустить в них пальцы и оставить их там навсегда. Его член был таким длинным и большим, что она, потершись об него, могла довести себя до оргазма. Его кожа была настолько теплой и гладкой, что она могла бы прижаться к нему и просто спать, как мечтала до встречи с ним. Хотя спать с мужчиной слишком опасно для ее расы, этот закон соблюдали все.
Глупая девчонка! Ангелу нельзя доверять, ведь очевидно, что у него есть какие-то гнусные планы на ее счет — хотя, что это за планы, он не сказал до сих пор. Учить ее быть таким как он — глупее она ничего не слышала! Это определенно неправда. Впрочем, его планы не так уж важны, ведь скоро он будет отдан на ее милосердие. Ничего больше ей и не надо.
Бьянка шагнула к шкафу, который только что создала, и пересмотрела одежду. Голубое, красное, черное. Кружева, кожа, атлас. Несколько костюмов: непослушной медсестры, коррумпированной женщины-полицейского, дьявола, ангела. Какой она наденет сегодня?
Он уже считал ее злом. Может, ей стоит выбрать что-то белое и кружевное. Этакая рогатая невеста-девственница. О да. У нее есть то, что надо. Она рассмеялась над своей задумкой.
— Зеркало, пожалуйста, — сказала она, и перед ней появилось большое, во весь рост зеркало. Одежда падала до щиколоток, но между ними оставалась щель. Разрез заканчивался на бедре. Какая жалость, что она не носит трусики.
Тонкие ремни спускались с ее плеч и соединялись в ложбинке между грудями. Ее соски, розовые и напряженные, как у модели «возьми-меня-сейчас».
Она оставила волосы распущенными, темной бархатной волной они струились по спине. Золотые глаза сверкали, серые прожилки, наконец-то, стали очевидны, как у Кайи. Ее щеки раскраснелись, словно роза, а кожа была лишена грима, которым она обычно пользовалась, чтобы приглушить сияние кожи.