– С вашего разрешения… – И Забродин сел в кресло у окна, закинув ногу на ногу.
Никита остался стоять у двери в спальню. Затягивалось молчание. Глеб взял со стола ворох газет, стал рыться в них, отыскал вчерашнюю «Дойче беобахтер», положил ее демонстративно сверху, сказал:
– Интересные новости во вчерашних газетах, не так ли, Никита Никитович?
– Кто вы? – спросил Толмачев. Он был спокоен.
– Я адвокат. Доверенное лицо Алексея Григорьевича.
– Ну и…
– Господин Толмачев, – голос Глеба звучал дружески, – единственное, что нам нужно от вас, – это фальшивая купчая. Верните ее нам.
– Кому – нам?
– Графу и мне. Верните купчую, и мы оставим вас в покое, при тридцати пяти миллионах марок…
– А граф получит сервиз, – перебил Толмачев и быстро, пружинисто прошелся по комнате. – Сервиз стоимостью триста миллионов? Ловко!
– Процесс еще надо выиграть, – продолжал Глеб, с тревогой наблюдая за дворецким. Было видно – в нем клокочет ярость. – А вы наглец, Никита Никитович! Ведь вы преступник. Открыть вас властям…
– Мое имя Отто Штойм, – перебил Толмачев и опять стал совершенно спокойным.
«Владеет собой абсолютно», – отметил Глеб.
– Я бывший подданный Российской империи немецкого происхождения, бежавший от большевиков. Не далее как пять дней назад я оформил германское гражданство. Желаете взглянуть на паспорт?
– Желаю.
Никита подошел к письменному столу, из нижнего ящика достал паспорт с кайзеровским гербом на зеленоватом переплете, протянул его Забродину:
– Прошу.
Глеб внимательно изучил документ. Паспорт был в полном порядке.
– Никита! – послышался женский голос за дверью спальни.
Лицо Толмачева окаменело. Он выхватил паспорт из рук Глеба, быстро повернулся, рывком открыл дверь – в короткий миг Забродин увидел две широкие кровати, стоящие рядом. На одной из них, ближней к окну, лежала женщина. Дверь захлопнулась. С минуту, наверно, Глеб Забродин слышал в спальне голоса Никиты и женщины: разговаривали торопливо, перебивая друг друга, но негромко. «Дарья…» – понял Глеб.
Толмачев появился в комнате, быстро затворив дверь в спальню. И снова дворецкий графа Оболина был сдержан, хладнокровен, даже что-то надменно-брезгливое появилось в его лице.
– Что же, господин адвокат, я согласен. Только… Лично вы мне не знакомы. Купчую я передам графу сам. Где он сейчас?
Несколько мгновений Глеб Забродин колебался. Все «за» и «против» стремительно пронеслись в сознании, споря друг с другом. И он произнес:
– Алексей Григорьевич в Женеве.