6. Проект участия
Организация выживания не терпит иных игр кроме зрелищных фальсификаций. Но кризис зрелища приводит к тому, что окружённая со всех сторон, страсть к игре вновь выходит на поверхность повсюду. Отныне, она принимает вид социальных волнений и, по ту сторону своей негативности, закладывает основы общества реального участия. Игровая практика подразумевает отказ от лидеров, отказ от жертвенности, отказ от роли, свободу индивидуальной самореализации, прозрачность социальных отношений (1). — Тактика является полемической стадией игры. Индивидуальному творчеству необходима концентрирующая и усиливающая его организация. Тактика неотделима от определённого гедонистического расчёта. Любое фрагментарное действие должно иметь полное уничтожение врага в качестве цели. В индустриальных обществах должны развиваться адекватные формы герильи (2). — Подрывная деятельность является единственным способом революционного использования духовных и материальных ценностей, распространённых в обществе потребления; абсолютным оружием преодоления (3).
1
Потребности экономики плохо совмещаются с игровыми. В финансовых сделках всё серьёзно: с деньгами не шалят. Какая—то часть игры, всё ещё содержавшаяся в феодальной экономике, постепенно была уничтожена рациональностью монетарного обмена. Игра с обменом позволяла обмениваться продуктами, если и не без одной общей меры, то, по крайней мере, без жёстких эталонов. Но ни одну фантазию не будут терпеть с того момента, как капитализм ввёл торговые отношения, а современная диктатура потребляемого достаточно доказывает, что намеревается установить эти отношения на всех уровнях жизни.
В позднем средневековье, идиллические отношения в каком—то смысле умеряли определённой свободой чисто экономические отношения феодальной организации деревень; игровой элемент часто преобладал в тяжком труде, в судах, в оплате счетов. Низвергая в битвы производства и потребления практически всю целостность повседневной жизни, капитализм отталкивает склонность к игровому элементу, в то же время пытаясь интегрировать его в сферу рентабельности. Так, за несколько десятилетий радость бегства превратилась в туризм, приключение превратилось в научную экспедицию, военные игры стали оперативной стратегией, вкус к переменам удовлетворяется переменой вкуса…
В общем, современная социальная организация запрещает подлинную игру. Она зарезервирована только для использования детей, которым, кстати, она с возрастающей настойчивостью предлагает технические игрушки, настоящие премии пассивности. Взрослый имеет право только на сфальсифицированные и интегрированные формы: конкуренцию, телеигры, выборы, казино… Само собой, бедность этих средств никогда не заменит собой спонтанное богатство страсти к игре, в первую очередь во времени, в котором игровой элемент обладает всеми шансами исторического воссоединения всех самых благоприятных условий для своего распространения.