.
Выживание — это замедленная жизнь. Видимость подразумевает такую трату энергии! Её интимная гигиена ловко вульгаризуется информацией: избегать сильных эмоций, следить за давлением, мало есть, разумно пить, выживать в добром здравии для того, чтобы лучше играть свою роль. «Чрезмерная работа, болезнь руководителей», говорит заголовок Ле Монд в одной из её рубрик. Следует экономить выживание, потому что оно изнашивает; надо жить мало, потому что выживание принадлежит смерти. Когда—то умирали в живой смерти, в Боге. Сегодня уважение к жизни не позволяет прикоснуться к ней, пробудить её, заставить выйти из летаргии. Умирают из—за инерции, когда количество смерти, которое мы носим в себе, достигает перенасыщения. Какая академия наук обнаружит интенсивность смертельных излучений, убивающих наши повседневные действия. Благодаря отождествлению себя с тем, чем мы не являемся, переходу от одной роли к другой, от одной власти к другой, от одного возраста к другому, как не стать в конце концов этим вечным переходом, которым является процесс разложения?
Присутствие, в лоне самой жизни, таинственной, но ощутимой смерти, смогло заморочить Фрейда до такой степени, что он признал онтологическое проклятие, т. н. «инстинкт смерти». Раскрытая уже Райхом, ошибка Фрейда прозрачна, сегодня проявленная феноменом потребления. Три элемента инстинкта смерти, нирвана, тенденция к повторению, мазохизм, не является ничем иным, как тремя стилями захвата власти: пассивно принимаемым ограничением, традиционным соблазном, посредничеством, осуществляемым как необратимый закон.
Как известно, потребление товаров — которое всегда происходит в настоящем состоянии потребления власти — несёт в себе самом своё собственное разрушение и условия своего преодоления. Удовлетворение потребителя не может и не должно никогда быть достигнутым; логика потребления нуждается в том чтобы создавались новые потребности, но верно также то, что накопление этих потребностей фальсифицирует недомогание людей удерживаемых, со всё большим и большим трудом, в своём уникальном состоянии потребителей. Более того, богатство товаров потребления обедняет реальную жизнь. Она обедняется дважды; с начала ей противостоят вещи; затем поскольку невозможно даже если очень хочешь, привязываться к этим вещам, их должно потреблять, что значит, уничтожать их. Отсюда, недостаток жизни не ухудшается прекращаясь, это самопожирающая неудовлетворённость. Теперь, эта потребность жить амбивалентна; она является точкой обращения перспективы вспять.