— Тогда чего мы ждём? — Тёрм попытался сказать эти слова бодро, но при его хрипоте выглядело это весьма жалко.
Спустя пару минут из узкой двери, выходящей с пустующего в данный момент лобного места, поддерживая друг друга, вышли два пошатывающихся от усталости пилигрима.
Народ почти не обращал на нас внимания. Когда же почти в центре города занялось пламя пожара, а из ворот тюрьмы валом повалили вооруженные кто чем свободные узники, обывателям и подавно стало не до нас. Зазвенел набат, поднимая городскую стражу. Я понимала, что сейчас в городе начнётся резня, но было уже поздно жалеть о совершённых поступках.
— Тёрм, — мы остановились, — я не знаю, куда идти. Ворота теперь уже наверняка перекрыты. Нас не пропустят. Ко мне тоже нельзя. Друзья были бы рады меня принять, но боюсь нас будут ждать и там.
— Идём, — Тёрм взял меня за локоть и настойчиво потянул вперёд.
— Куда? — мне не хотелось быть глупой лошадью, которую тащат на поводу заблудившиеся в лесу хозяева.
— У нас, — он посмотрел мне в лицо и пояснил, — у тайной полиции здесь есть свой человек.
— Тёрм, — голос звучал совершенно безжизненно, — а ты не боишься, что мы, королева и я, разыграли спектакль с единственной целью найти этого агента?
— Королева могла бы это сделать, но не ты.
— Тебя убедили трупы убитых мной стражников?
— Нет, меня убедили твои глаза…
— ???
— Ещё там, у камеры. Такие глаза не могут лгать… — он говорил очень и очень тихо.
Захотелось плакать. Чтобы не выдать себя, я, опустив голову, ещё ниже спросила.
— Думаешь, ваш человек тебя не предаст?
Он кивнул.
— Уверен?
— Уверен, — тихо, почти без эмоций, но именно это предавало убедительности его словам. — Этот агент — мой названный брат.
— Веди, — наконец выдавила я, и мы двинулись вперед, петляя среди узких улочек и пугая своим видом разбегающихся при нашем появлении прохожих.
Ворота усадьбы открылись раньше, чем мы подошли к окружающему её забору. Наверное, это был скрытый от посторонних механизм, ибо я никакого привратника, открывающего и закрывающего двери, не заметила. И магии тоже не почувствовала. Прямо от ворот к порогу дома вела неширокая, выложенная из просмоленных брусьев дорожка. Сам дом я не рассматривала. Было не до этого, я едва переставляла ноги.
— Если я не ошибаюсь, то попав в плен, ты стал для своего государя преступником, — едва за нами закрылась дверь, я обессилено опустилась на широкую стоявшую у стены скамью.
— Я стал им ещё когда приказал открыть ворота наступающей армии Рустании.
— Что? Так это был ты? Но ведь, говорят, ты сражался как лев и схватили тебя с мечом в руках?!