Он открыл дверь и шагнул на тротуар, как на скользкий лед.
Я не должен верить, твердил Он себе, я не должен верить… Все это ложь… ложь…
Внизу, между троллейбусами по-прежнему было пусто и ясно, словно дорога была свободной.
— Не беги… — попросила она.
— Я и не бегу, — сказал Он, — я убегаю, — и закрыл глаза.
— Ты всегда был немного лгуном, — вздохнула она рядом.
— Разве я тебя когда-нибудь обманывал? — спросил Он только, чтобы не молчать.
Лично его обман, цель лежали у бордюра.
— Ты обманывал многих других, — улыбнулась она.
— Да, — сознался Он, — обманывал, но это был акт отчаяния, акт защиты.
— Нельзя искать оправдание собственной слабости, — высказалась она.
— Неужели целостность — это слабость?
— Нет, но отсутствие ее — да.
— Под каким я номером?! — закричал Он, — под каким?! — И схватил Громобой.
Теперь Он был воином — непобедимым, всевидящим.
Он сидел, опираясь спиной о камни, и с такой силой сжимал приклад, словно это была спасительная соломинка.
Я не чувствовал ее, как других женщин, понял Он, я не чувствовал ее до того, как она дотронулась, я вообще ничего не почувствовал, словно… словно… Он не нашел сравнения. Чтобы это значило?
— Пожалуйста… — попросила она, — уйдем отсюда…
— Под каким я номером? — снова спросил Он.
И потом, это не ее глаза. В них чего-то нет, отсутствует, словно она не обременена ничем, словно, кроме ежесекундного, ежеминутного, ничего нет — совсем ничего, а есть только беспрестанно формирующееся на твою реакцию и мысли нечто, о чем ты только подозреваешь или к чему подбираешься годами, собирая по крохам то необъяснимое, из чего сложен или должен быть сложен этот мир и, в конце концов, — и ты сам.
— Обычная фобия, — словно объясняя кому-то другому, произнесла она. — Нервный срыв. Не надо бояться. — Она склонилась, как над маленьким ребенком.
Ему хотелось плакать.
— Да, я боюсь! — выкрикнул Он, — но бояться не так страшно, если… если… если ты одиночка и тебя не связывает ответственность за других!
Он чувствовал, что раздваивается, сходит с ума.
— Твоя боязнь — всего лишь защитная реакция.
— Это мне уже объясняли, — зло возразил Он.
Он был на грани истерики.
— Из тебя убегает много энергии, — сказала она, — через анахата.
— Не морочь мне голову, — ответил Он, — ты действуешь, как начинающая цыганка.
— У тебя могут быть сложности со здоровьем, — пояснила она.
— Ну что же дальше?! — снова крикнул Он. — Что же?
Ему так хотелось, чтобы она начала свое превращение. У него всегда будет доля секунды, чтобы выстрелить. Он успеет нажать на курок прежде, чем она оденется в непроницаемый панцирь.