…Собственно, если не останавливать время, то история продолжится независимо от желаний, даже если ты не хочешь, даже если кто-то опровергает, даже если предположить чисто гипотетически — я ведь совсем не собираюсь летать бездумно, наличие реального Абсолюта или его Суверена, или еще кого-либо Повыше, пусть завуалированного под черта или кочергу — что не меняет сути дела. Мне бы лично хотелось остаться независимой единицей и не дрожать над каждым куском мысли, как скряга над мешком золота. Я насчитал целых три проникновения. Зачем они мне?..
Через мгновение Он стоял в магазине и ждал, когда холеные и сытые Наемники приблизятся, чтобы взглянуть, какие они вблизи и как будут умирать и что они, вообще, представляют собой в эти секунды и способны ли представлять.
А они вышагивали в своих коротковатых бушлатах цвета хаки и брюках, заправленных в черные высокие краги с множеством дырок и шнурков; и кепки с зелеными козырьками торчали над одинаково задранными носами. В общем, они были неплохими ребятами — со свежими лицами и здоровыми желудками.
Таких даже убивать жаль, подумал Он, не то что тех, изъеденных страстями.
Когда они приблизились, она сказала:
— Не играй судьбою…
— Пусть что-нибудь произнесут, — сказал Он, держа Громобой на плече, — мне интересно…
Периферийным зрением она воспринималась как желто-голубое облако.
— Глупая фора, — заметила она нервно.
Но ему почему-то захотелось попробовать.
— Ты думаешь, я промажу? — возразил Он.
Ему не хотелось ссориться.
— Не давай им лишнего шанса, — она поменяла цвет и стала совсем блеклой.
— Я хочу увидеть их лица, — пояснил Он, по-прежнему не оборачиваясь на ее слова.
— Не давай им шанса, — еще раз предупредила она.
Он промолчал.
— Ты ошибешься, — сказала она.
Ну и пусть, упрямо подумал Он.
— Ты ошибешься!! — повторила она.
— Какая разница, — возразил Он.
— Ты ошибешься!!! — крикнула она.
Но Он не ошибся.
— По-моему, нас напоили какой-то гадостью, — сказал тот, что двигался по краю тротуара.
— Обыкновенная мадера из тухлой бочки, — ответил напарник.
— Я уже три раза сидел в туалете. Может, они подсыпали стрихнина?
— У тебя просто слабый желудок.
— Может быть, у меня и все остальное слабое?
— Нет, все остальное у тебя гипертрофированно до невероятных размеров, — захохотал напарник, — недаром Сохмет-Мут стонет каждый вечер…
— Когда-нибудь за такие шутки я выбью тебе все зубы! — сказал, сжимая кулаки, тот, кто двигался по краю тротуара.
— Стреляй, что же ты! — прошептала она, розовея.
Когда-то так же страстно она шептала нежности.
А Он стоял и смотрел, как они приближаются, и не мог ничего сделать, — словно в нем что-то заело, сломалось, и в голове не было ни одной мысли.