"— Не бойся, колокол не разбился. Скоро услышишь, как он зазвонит!" Далее привожу последовавший между нами диалог.
Я. Что ты несешь? Какой там колокол? С чего это ты завелся в восемь утра? Все нормальные люди еще отдыхают. Может, все-таки уймешься и оставишь меня в покое? "Он". Ноги Ирены! Я. Про вчерашнее лучше не напоминай. Все угробил. Изза тебя я, наверное, никогда больше не увижу Ирену Единственную на свете женщину, которую смог бы полюбить. Единственную. Да какое там, что ты понимаешь в любви! "Он". Ноги Ирены! Я. Она расчувствовалась и призналась в том, в чем, вероятнее всего, не признавалась до сих пор никому… А ты, дубина, баранья башка, всешеньки испортил! "Он", Ноги Ирены! Я. Конечно, я ей позвоню. Но вначале хочу убедиться, что ты не подложишь мне очередную свинью своими мерзкими фокусами.
"Он". Ноги Ирены! Я. Я буду любить Ирену, я это чувствую, я в этом уверен. Любить ее — значит стать режиссером, то есть перейти из разряда "ущемленцев" в разряд "возвышенцев". Но чтобы это произошло, ты раз и навсегда должен признать непреложность сублимации.
"Он". Ноги Ирены! Я. Предлагаю тебе договор: ты волен вмешиваться в мои дела при любых обстоятельствах, хотя всякое твое вмешательство все равно несбыточно и обречено на провал. Но в присутствии Ирены — ни звука, как будто тебя вообще не существует.
"Он" Ноги Ирены! Я. Ну так как, согласен с моим условием? "Он" Ноги Ирены! Я. К тебе обращаются, каналья: да или нет? "Он". Ноги Ирены! Я. Да что ты заладил одно и то же, это и есть твой ответ? Все ясно. Придется применить к тебе жесткие меры.
"Он" Ноги Ирены! Я. Я уже давно это решил и все тянул, надеясь, что ты одумаешься. Видно, этого не случится. Ну, как знаешь. К сожалению, я вынужден перейти от слов к делу.
"Он". Ноги Ирены! Я. Сегодня же мы идем к Владимиро, и на этот раз поблажек не жди: выложу все как на духу. Твоя сила — в туманности, скрытности, неопределенности наших отношений. Пролить на них свет здравого смысла означает уничтожить тебя. Тебе же хуже. Заслужил — получи.
Чтобы понять смысл моих угроз, следует знать, что Владимиро — это мой университетский однокашник. Сейчас он работает, точнее (учитывая весьма немногочисленную клиентуру), хотел бы работать психоаналитиком. Вероятно, оттого, что у него нет или почти нет пациентов, Владимиро очень серьезный доктор. С другой стороны, его серьезность, так сказать, гарантирована тем обстоятельством, что сам он представляет собой идеальный случай тяжелого невроза, явно нуждающегося в продолжительном психоаналитическом лечении. Я иду к нему вот еще почему: я убежден, что только Владимиро, будучи невротиком и одновременно специалистом по неврозу, сможет разобраться в моем собственном случае; впрочем, если хорошенько присмотреться, лечить тут, собственно, нечего (в самом деле, так ли уж это ненормально, что вместо одного нас двое?), скорее мне нужно услышать от него дружеский, непредвзятый совет.