— Я хочу развода.
Эти слова заставили его замереть.
— Что?
— Ты слышал меня. Я хочу развода.
Он горько усмехнулся, посмотрев на нее через плечо.
— Как пожелаете, Принцесса. Но убедитесь, что вы взяли видеокамеру в здание суда, так как я хотел бы увидеть выражение их лиц, когда вы покажете им наш брачный договор, и они заметят его дату.
— Это не то, что я имела в виду, — холодно произнесла она. — Я хочу быть свободной от тебя. Навсегда.
Эти слова пронзили его как горячее копье и удвоили травмы. Стиснув зубы, он смотрел из окна в темную ночь, бывшую его единственным утешением на протяжении всех этих веков.
— Тогда забирай свою свободу и убирайся. Я не хочу видеть тебя снова. Никогда.
Ретта не знала, почему его слова разрывали ее сердце на части, но это было так. Эти слова преуспели даже в том, что вызвали слезы на ее глазах, пока она наблюдала, как Вэлкан обратился в летучую мышь, прежде чем вылететь в открытое окно.
Несмотря ни на что, она хотела позвать его назад, но ее гордость не позволила. Это было лучшее из решений. Теперь они оба будут свободны…
Свободны для чего?
Она все еще бессмертна. И независимо от того, насколько сильна была ее ненависть, она до сих пор любила своего мужа. Слезы стекали по ее щекам, когда Ретта осознала истину. Она никогда не должна была возвращаться сюда. Никогда.
Но теперь было слишком поздно. После всего этого времени она знала правду. Она любила Вэлкана. Даже со всей этой ложью и предательством. Он до сих пор держал ее сердце в заложниках.
Как она могла быть настолько глупой?
Закрыв глаза, Ретта увидела его таким, каким он был в тот день, когда они поженились. Это был небольшой монастырь в горах. Впервые, начиная с детства и чтобы оказать ей честь, Вэлкан отложил свои доспехи в сторону и надел простой камзол из черного бархата. Вэлкан все еще был грубоват даже несмотря на то, что был принцем; он распустил свои длинные волосы, и они свободно струились по его плечам. Ретта была одета в платье из темно-зеленой парчи и бархата, отороченное соболем и подходящим к ее меховой мантии.
Это был единственный раз, когда она видела его чисто выбритым. Его темные глаза опаляли ее, пока он смотрел на нее и произносил слова клятвы, которая связала бы их навсегда перед Богом.
Но она не знала, что мать Вэлкана была колдуньей, которая хорошо обучила своего сына. И в то время, когда он и Ретта обменивались святыми клятвами, он связал ее с собой темнейшим из искусств.
Не сказав ей об этом.
То, что он сделал, было непростительно. Так почему же часть ее страстно жаждала простить его?