— Ага, разошлет письма в газеты, в этом и выразится его долбаное сумасшествие, — хмыкнул Кевин. — Ну а если заведется по-настоящему, то попытается получить интервью на Национальном радио. Послушай, у меня возникла идея. Ну-ка завалимся в эту долбаную контору и сунем ублюдкам под нос свидетеля их преступлений. Очная ставка, вот как это называется. А что, адрес у нас есть.
— Я не думаю, что это хорошая идея, — скривилась Джели.
— О, охренеть, какая хорошая!
Он повернулся к индейцу:
— Послушай, приятель, мы двинем прямо сейчас, ладно. Ломанем в «Консуэлу», скажем им, чтобы не рубили твои деревья, о'кей? Ты поедешь с нами, хорошо? Pronto, Consuela, con me.
— Consuela, pronto, si, — сказал индеец, произведя головой движение, видимо, означающее согласие.
Кевин повел индейца к фургону.
— Кевин, кончай дурью маяться, — проворчала Джели. — У нас здесь стенд, все материалы: как, черт возьми, мы все это увезем, если ты возьмешь да укатишь? И ты не говоришь по-испански — ты не поймешь, что происходит.
— Если хочешь знать, я этот испанский целый год в школе долбил, вот так!
Он усадил индейца на откидное сиденье и прыгнул за руль.
— Кевин, и правда, что ты дуришь? — сказала Дженни. — Это нелепо. Нужно все здесь собрать и ехать вместе. И не сразу туда, а сначала обсудить все, наметить план — с Рупертом и другими.
Кевин запустил мотор, выхлопная туба выпустила мощный шлейф едкого дыма.
— Девчонки, постарайтесь подписать все эти петиции, — прокричал он, — а мы с Тонто[1] отправимся в логово губителей природы и хорошенько надерем им задницы! Viva la revolucion!
С этими словами он газанул и умчался, прежде чем они успели еще что-то сказать.
Мойе невозмутимо сидит в фургоне, испытывая удовлетворение. Внутри закрытой моторной повозки он оказался впервые в жизни, но это не пугает его и не производит особого впечатления. Ему, конечно известно, что машины уай'ичуранан сильны и быстры, но он не думает, что они добавляют уай'ичуранан счастья. Но важно не это: Ягуар говорил, что он найдет среди мертвых людей союзников — так оно и вышло.
У мертвого человека рядом с ним его смерть зажата глубоко внутри него, хотя он и очень молод. А еще он очень шумный — беспрестанно издает ртом обезьяньи звуки и вдобавок к этому, прикасаясь к разным частям своей машины, наполняет скрежетом ее внутренности. Это какое-то болезненное жужжание и стук, похожий на барабанный бой, но, в отличие от барабанного боя его соплеменников, лишенный всякого смысла. Ему немного жаль, что здесь нет той женщины с волосами огненного цвета, не той, которая говорит по-испански, хотя и та и другая были бы предпочтительнее этой обезьяны. Огненноволосая женщина не совсем мертва, на самом деле она немного похожа на отца Тима. Он почти видит тень ее смерти за ее плечом, на обычном месте, и невольно задумывается: как же это вышло, что она, живя в стране мертвых, остается до такой степени живой?