— Знаю. Это все из-за меня. Я такое сделала… Я совершила ошибку. - Ломакс почувствовал, как пальцы Ким впились в его руку. - Ты возненавидишь меня. И никогда больше не заговоришь со мной. Но я ведь не специально…
Ломакс не знал, смеяться ему или плакать. Может быть, это Эдна из обычных шуток Ким?
Ким промолвила:
— Я рассказала ему, что ты зол на него.
О чем это она?
— Данные. Фальшивые данные. У нас был откровенный разговор…
— У тебя и Берлинза? Где? Когда?
Ким раздраженно посмотрела на него:
— Да какая, черт побери, разница, но если для тебя это так важно, то в машине, когда ехали от Фахоса. Обычно в машине мы беседуем по душам. Он спросил, собираюсь ли я в Чикаго на симпозиум, а я ответила, что возможно. Тогда он сказал, что я должна поехать, так как он выступит там с новой работой. Я спросила, о чем она, а он сказал: "Подожди - и увидишь", - и спросил, едешь ли ты.
На мгновение она замолчала, восстанавливая дыхание.
— Я сказала, что нет. Он спросил почему. Тогда я сказала, что ты очень зол на него, а он заметил, что последние несколько недель ты вел себя очень странно. Я спросила: не знает ли он причину? Он ответил, что не знает, уж не связано ли это как-то с Чикаго. И тогда я… - голос Ким прервался, - тогда я рассказала ему.
— Да-а-а, - произнес Ломакс. - А что именно ты сказала ему?
— Что ты ходишь такой злой, потому что думаешь, что он… - Ким начала всхлипывать. - И он стал… как бешеный.
Оставив плачущую Ким позади, Ломакс устремился в кабинет Берлинза.
***
Джулии в кабинете не было. На ее столе сидел Берлинз. Он не улыбался. Либо его щеки увеличились в размерах, либо, напротив, ввалились глаза, но что-то в лице Берлинза было не так. Ломакс пристально вгляделся в профессора. Волосы на макушке еще больше поредели и поседели. Берлинз коротко и раздраженно махнул рукой, и Ломакс решил, что должен присесть.
Наступило молчание. Ломакс оглядывал прибранный кабинет. Джулия оставила стол пустым. Компьютер она не выключила. Как обычно, пустой экран показывал дату и время.
Берлинз сказал, что хотел бы знать в деталях, какие именно обвинения Ломакс выдвигает против него.
— Я не собираюсь выдвигать никаких обвинений, - ответил Ломакс.
Неужели он кричал? Где-то внутри Ломакс просто не верил, что способен повысить голос на Берлинза. Выражение потрясения и боли на лице профессора казалось нестерпимым, однако Ломакса это не остановило.
— И никому не собирался рассказывать. С тех пор как вы решили поехать в Чикаго и выставить себя на посмешище, я не собирался вам мешать.
Берлинз молча смотрел на него. Нижняя челюсть профессора будто потяжелела.