– Милая моя! – проговорил он в восторге и поцеловал ее, касаясь пальцами ее трусиков.
Скоро, Элин понимала, на ней не останется ничего. Она этого и хотела, погрузившись в безумный мир желания. Одержимая любовью к нему, она не могла не сказать:
– Я хочу тебя. Я никогда еще не хотела мужчину. Но сейчас… сейчас я знаю всепоглощающую страсть, знаю, что это… Макс, пожалуйста… – лихорадочно молила она. – Я никогда еще… – Хриплый, напряженный выкрик, какие-то слова на его языке и рука, которая, будто опаленная огнем, отдернулась от ее трусиков, заставили ее замолчать.
Но она совершенно онемела, когда он откатился в сторону, откатился так, чтобы не касаться ее, и сел, повернувшись к ней мускулистой обнаженной спиной.
– Макс… Что?.. – беспомощно спросила она, отчаянно пытаясь найти какой-то смысл в происшедшем. Макс был готов взять ее, сделать своей, принять ее страсть, удовлетворить желания, которые породил в ней, – так почему же он отпрянул от нее? – О! – воскликнула она, когда какая-то частичка ее мозга снова обрела способность мыслить. – О, Макс, извини… твоя нога! Я…
– Забудь об этом, – прорычал он; и холодный душ не произвел бы такого действия, как его тон. У него пропало желание заниматься любовью с ней.
– Забыть? – растерянно вырвалось у Элин. Но гордость, проснувшаяся в ней с небывалой, яростной силой, помогла ей справиться с чувствами. Силы небесные, она не будет клянчить! Она еще не пришла в себя окончательно, но уже говорила: – С-считай, что все забыто! – Оставалось надеяться, что всему виной адская боль, которую причиняет ему нога. Она нашла взглядом свои сапоги у камина, но невозможно было потянуться к ним у него на глазах. Нет. Хотя минуту назад она отдавала в его полную власть свое обнаженное тело, теперь он не увидит и руки. – Если ты будешь так добр, что п-подашъ мои сапоги, – попросила она срывающимся голосом, – я вернусь в гостиницу.
Она уже застегивала бюстгальтер и тянулась за блузкой, когда он хрипло объявил:
– В таком состоянии ты никуда не поедешь! – Как же она ненавидела его за то, что он так хорошо знает женщин, знает, в каком она сейчас состоянии, в каком смятении все ее чувства! – Ты можешь занять спальню. Я посплю здесь.
Черта с два, подумала она, но тут же заколебалась. Во-первых, поскольку Макс совершенно оставил мысль заниматься любовью с ней, нежелательный ночной гость ей не грозит, а во-вторых – она посмотрела на деревянные подлокотники кушетки, – во-вторых, тот, кто будет спать здесь, проведет отвратительную ночь!
Он заслужил худшего, но для начала сгодится и это.