Горбачев проявлял тенденцию угрожать и поступать жестко, затем останавливался в шаге от реализации своих угроз. «Обычно он был достаточно разумен, чтобы не выполнять эти угрозы».[76] Горбачев возлагал исключительные надежды на референдум о сохранении единства Советского Союза, намеченный на 17 марта 1991 г. Он был уверен в том, что абсолютное большинство населения страны выскажется за ее целостность, и это даст в его руки важнейшее политическое оружие. Вопрос был поставлен так: «Поддерживаете ли вы сохранение Советского Союза как обновленной федерации равных и суверенных республик, в которых гражданские права и свободы всех национальностей будут полностью гарантированы?»
Горбачев преуспел в создании проекта нового Союзного договора (опубликован 7 марта 1991 г.). Да, пришлось сделать значительные уступки союзным республикам, включая их участие в проблемах национальной безопасности, обороны, внешней политики и формирования бюджета. Но главное — он сохранял Центр и надеялся на логику центростремительного развития. Горбачев надеялся на разумное большинство, которое даст ему недвусмысленный мандат, и, основываясь на котором он может преградить дорогу сепаратистам. Однако шесть республик (Литва, Латвия Эстония, Грузия, Армения и Молдавия) с самого начала отказались от участия в этом референдуме: они не нуждаются в разрешении Москвы идти своим собственным путем. В этих республиках жили всего десять процентов населения СССР, и эти республики были мощным союзником Ельцина.
В новый главенствующий орган — Совет Безопасности СССР вошли Янаев, Павлов, Болдин, Пуго, Крючков, Язов, Бакатин, Примаков и Бессмертных.
Ельцин ответил тем, что параллельно горбачевскому референдуму провел выборы президента Российской Федерации, на которых он и победил. Речи Ельцина становились все менее сдержанными. 9 марта он предложил в Москве «начать войну против руководства страны, которое завело нас в такое болото».[77] Ельцин не выступал с обличениями союзного референдума, но он и не придавал этому референдуму исключительного значения. Он полагал, что всеобщее избрание президента России стоит неясного сигнала народных масс в адрес большой страны.
Известный американский историк Раймонд Гартхоф отмечает сложившееся «почтительное отношение к американскому руководству, начало которому положил Горбачев в 1991 г.».[78]«Мы теперь с Америкой как сообщающиеся сосуды», — заявил Горбачев послу США Мэтлоку 24 января 1991 г. Наверное, только в такой атмосфере можно воспринимать президента Буша и государственного секретаря Бейкера, прожженных политиков, как «по-человечески прямолинейных и доверчивых по натуре американцев».