- Валерьяновы вот капли, лавровишенные, ландышевые.
- Каких же ты мне?
- Выпейте лавровишенных. Безопасно.
- Ну лей. Да ты считай! Считай!
- Вот двадцать.
- Да уж пить ли... Знаешь что: сейчас доктор приедет. Он разберет. А ты мне пока что коньячку принеси. В столовой, на буфете. В граненном, знаешь?
- Знаю, папаша. Сейчас.
Пил коньяк глотками маленькими. Жалко ему себя стало очень. Тихим, не своим голосом говорил:
- Дай-ка мне зеркало. Ой-ой! Бледный я какой... Ведь бледный? Бледный?
- Не очень, папаша.
- Как не очень? Отцу плоха, она – не очень! 0тец вам - все, а она - не очень... Мы при отце...
Забыл, вскочил со своего саркофага. Забегал. Вспомнил. Лег, за левый бок ухватившись. И так ему жалко себя стало, так жалко. Будто обидели, бросили. И захотелось с дочерью поговорить, тихо поговорить. Говорил, коньяк отхлебывая глотками маленькими. Говорил, а голос громче все.
- Дети должны об отце заботиться. Мы при отце вот... А вы что? Ты вот замуж. Не иди ты замуж. Я, конечно, не как в старину. Принуждать не буду. Только глупости все это... замуж. Ну, сначала оно по молодости лет занятно. То, се, пятое, десятое... поцелуи там, слова глупые и все такое. Сам молод был. Да вовремя за ум взялся. Давно увидел: человек должен работать. Счастье человека в работе. Тогда покой, тогда глупости на ум не идут. Вот я писем одних сегодня пятнадцать штук написал. А ложусь когда? После ужина вы все спать, а отец опять за дело. А вы все отца не жалеете. Ну, к чему ты замуж?! К чему? И какой он жених! Мне, конечно, плевать на то, что беден он. Не мне с ним жить. Только ведь он, шарлатан, на деньги зарится. Только денег он никаких не получит. Есть у тебя приданое от бабушки твоей. Это твое. Хоть и напрасно она, ну, да это ее дело. Твои деньги, раз на твое имя положены. И хоть сейчас все двадцать тысяч выбери, и хоть подсолнухов на них накупи. Или шарлатану этому, голодранцу, кальсонов что ли. Мне что. Только больше ведь я вам денег не дам. А шарлатан твой, поди, не верит, думает: дам. А зачем же я дам? Нет! Посуди сама: зачем же я дам? Живете вы все у меня, как принцы во дворце. Так что ли мы при отце жили? Думаешь, так? Нет, не так. Дудки-с! Не так! А коли вы от такой жизни рыло воротите... то есть я хотел сказать: как вас ни корми, в лес смотрите, то и черт с вами... то есть я-то чем тогда виноват! И, конечно, ни копейки...
- Да мне не нужно денег, папаша.
Побледневшая стояла, взоры опустив. В руках платочек мяла.
- Да ты чего? Чего? Не расстраивай отца. Вот сердце у меня опять. Ты сядь. Ты сядь. Ах, кажется, опять кольнуло... Ах, не умереть бы мне. Пульс посчитай. Пульс посчитай, что ли... И что это Раиса Михайловна... Да! Да! Слыхала? Доримедонт? Про Доримедонта слыхала? Правда это? Правда? Господи помилуй... Господи помилуй... Упокой душу. Упокой душу. Вот ведь докторишки проклятые. И чему учат их. Вот ведь, если скажем, строю я. Так я уж насквозь знаю, как и что. И у меня так, здорово живешь, дом не повалится... И Семен вот захворал... Не очень ведь Семен захворал? Не помрет Семен? Да что молчишь? Легко, думаешь, отцу? Брат умер. А она - замуж... Поди-ка лучше помолись. Поди помолись. Туда, туда в моленную. Раиса Михайловна вот молится. И Бог ей счастье дает.