С улицы дом низкий, длинный; стены желтые облупились. Железо на крыше кой-где порвано. На больницу похоже. Или на конюшню пожарной части. Но окна все освещены. По занавескам тени людей весело хороводятся. От подъезда низкого освещенного туда в темноту улицы вереницей экипажи. Кучера, извозчики. Гомонят. По снегу перебегают, с дворниками водку пьют.
Карета извозчичья, тяжелая, из темноты по ухабам катится, скрипит и кудахчет. Попритихли у подъезда. Дворник позвонил. Дверь подъезда распахнулась. Седеющий лакей, веселый, радушный, в мятом фраке, в манишке нечистой.
- Пожалуйте!
И мимо себя в дом пропустил даму стройную, высокую, и за нею жандармского полковника, каждый шаг которого, звонкий и наглый, каждый жест и каждая минута которого шептали:
- Не хочу стареть!..
Закачалась карета.
- Эй, ты, косоглазый! Куды встал! Каретам впереди место. Иль не знаешь? Василий, здорово! Михаиле Емельянычу почтеньице. Стаканчик? Стаканчик можно.
- Давненько...
- Да што. С полковником все. Как в город к нам заехал, так с ним мы все. С двух часов, едет, не едет - от гостиницы не отпускает. И до ночи. Ну, а к вам, часов до четырех, значится. Однако, не платил... Повторить? Можно и повторить... А я воблой закушу. Воблой. Вобла у меня хороша, братец. Икряная... А что, много у вас в кабачке ноне?.. Эти ваньки, поди, зря ждут... Такой воблы поискать... Не могу вот я, Михаила Емельяныч, как эти вот сукины дети, без закуски. Мне закуску подавай. Потому привычка.
- Закуска, оно, конечно... Так не платить? А у нас ноне ни мало, ни много, а как завсегда. Надолго сюда полковник-ат?
- А кто ж его знает.
- Баба его эта самая...
- Што?
- Хороша, говорю, супружница. Прошла - дух от ее... И шубенкой этак... А не платит - заплатит. Деньжищ поди... А то и не заплатит. Полк ихний такой. Не подступишься.
- Не подступишься, оно как есть...
А другой возница с высоты кареты:
- Может, и не заплатит. На купцов управа есть, на другого кого прочего, скажем, тоже. А... Господа эти в «Российской» стоят?
- В «Российской».
- Возил, стало, я эту барыню. Позавчера возил в «Казанскую».
- Боркову барыню?
- Ее самую.
- Одноё?
- Одноё. Его-то ты, Марк Иваныч, слышь, к губернатору повез, а мы так, зря к «Российской» в те поры. Месячного у нас теперь нету. А тут швейцар выбежал. Карета свободна? Свободная, говорю. А только там? в «Казанской»-то гостинице? она, барыня-то, с полчаса, не более, пробыла.
- В «Казанскую». Ишь ты. Не место бы...
- А ты то пойми: дела у них всяческие. И в разных, стало, местах.
- Так на то он - полковник. А супружница, чай...