В театре встретился и впервые до начала спектакля довольно подробно поговорили с Еленой Григорьевной Драпеко, знаменитой нашей артисткой и депутатом Госдумы. Известность она приобрела после фильма Ростоцкого "А зори здесь тихие". Судя по всему, партийность — она коммунистка — здесь не по желанию быстрой выгоды, а по внутреннему убеждению. Элегантна, хорошо говорит, ориентируется в вопросах культуры: знает и мелочи и крупное. Разговорились с ней по поводу закона об альтернативной службе. У меня старая мысль, что заядлыми альтернативщиками станет лишь один сорт людей, а если не они, то наши дорогие мелкие интеллигенты. Зашел разговор о двойном гражданстве, о гражданстве вообще, закон о котором так и не был до сих пор принят. Тут же Е.Г. рассказала, что недавно с группой депутатов была в Палестине. Я догадался, что речь шла о моральной, внутренней поддержке Арафата. Е.Г. рассказала, что наши бывшие российские ребята там охотно служат в армии. Страна второго гражданства настаивает на службе в своей армии. Служат охотно потому, что настоящая, подлинная родина наконец-то выбрана. Да и служба в этих жарких, хорошо снабженных войсках безопаснее и комфортнее. Главный враг — палестинец для солдат в этой армии лицо почти беззащитное, приниженное, здесь легко и служить и легко возвыситься. "Любовь к отеческим гробам". Вот и новый роман Мелихова, о котором я писал выше, почти русский роман, заканчивался тем, что герой попадал в Иерусалим. Боже мой, как все одно за другое цепляется.
Потом Е.Г. заметила, что на всех блокпостах, которые непосредственно соприкасаются с восставшими палестинцами, обычно ставят выходцев из России с их русской речью. Здесь возникает внутренний конфликт с традиционно всегда относившимися к русским хорошо палестинцами. "Ну, как же, вы русские!" Да вот так же!
1 февраля, пятница, 25-й день отпуска.
Изматывает дневник и тревога за будущее. Не раздуваю ли я его, подменяя бытописанием большую серьезную, как и положено писателю, работу. Вот и Драпеко, не читая, наверное, меня, вдруг воскликнула, когда нас еще раз знакомили, что, конечно, она знает этого знаменитого писателя Есина. В лучшем случае в свое время прочла модного "Имитатора". А ведь, наверное, так оно и есть, знаменитый писатель — это еще не обязательно читаемый писатель. Приятно, конечно, когда тебя называют знаменитым, но неуютно от внутренних колебаний и ощущений преувеличений. Я вот хочу быть Битовым или Маканиным, а может быть, кому-нибудь из них хочется стать Распутиным или Астафьевым. Не Есиным же! Тоже желание недосягаемое, потому что здесь необходима ясность и какая-то другая, нравственно возвышенная рефлексия. Но вот никто ни Шолоховым, ни Федором Абрамовым стать не хочет. Это ни при каких условиях невозможно. Для этого надо быть гением.