Да и чем можно было угрожать старухе, полностью уверенной, что место для нее в раю уже готово?
Когда я, наконец спросил у Марианн Энгел, по чьему указанию создавалась «Die Gertrud Bibel», то надеялся получить либо окончательный ответ, либо явное противоречие, которое бы развенчало эту сказку раз и навсегда. Однако не получил ни того ни другого.
— Я была так молода, что даже и не спрашивала, а Гертруда никогда не говорила. Но она всегда была уклончива на этот счет и другим монахиням запрещала обсуждать работу вне стен скриптория.
— Неужели они не стали бы возмущаться, — удивился я, — если считали действия Гертруды неправильными?
— Может, им пришлось бы отвечать за содеянное на небесах, — ответила она, — но, кажется, все сестры больше боялись Гертруды и Аглетрудис на земле.
Марианн Энгел, похоже, была довольна, что я так внимательно изучаю детали ее рассказа, и тут же спросила, готов ли я услышать продолжение.
Конечно, я был готов.
Обернувшись, я увидела, как тает в темноте силуэт отца Сандера. Отец был со мной рядом с самых первых дней, во всех воспоминаниях, и вот — исчез. Позади осталось все, что я знала о жизни, а впереди ждало меня невообразимое. И мы пошли дальше… Лишь теперь я поняла, что ни ты, ни я совершенно не представляли, куда направляемся.
Ты шел впереди, притворяясь, будто знаешь, что делать. Вряд ли ты боялся погони — скорее опасался, как бы не растерялась и не повернула назад я. И поэтому все шел и шел, не останавливаясь (хотя не до конца оправился от ожогов), и я с трудом поспевала за тобой. Оскальзывалась в грязи и слякоти, но ни за что не хотела отстать.
Кажется, я все еще не верила в реальность побега.
Очевидно, в боях ты привык забывать о телесном и готов был рваться вперед на одной только силе воли. Я принимала участие в твоем исцелении и понимала, что подобные усилия ты вынужден предпринимать впервые с тех пор, как попал в Энгельталь, и поражалась твоей выносливости… как вдруг все резко оборвалось.
Ты поскользнулся и неловко повалился наземь. Хотел было вскочить, но безуспешно: едва выпрямившись, тут же снова лишился равновесия. В очередной раз пытаясь подняться, ты взмахнул руками, но кожу на груди так стянуло, что ты даже вскрикнул от боли. Невольно уронил руки и упал прямо лицом в грязь.
Я хотела тебя поддержать, но ты меня оттолкнул. Затем, кажется, понял, что дальше мы сможем идти только вместе, и позволил помочь тебе встать на ноги. И попытался пошутить:
— Верно, дьявол мне ножку подставил…
Через несколько минут ты смог отдышаться, и мы добрались до ближайшего дерева. Уселись под ним, все в грязи. По-прежнему лил дождь. Мы прижались друг к другу, пытаясь согреться. Я никогда в жизни не была так близко к чужому, вдобавок мужскому, телу. Все оказалось совсем не так, как грезилось мне раньше. Я понимала, что такой момент настанет рано или поздно, и представляла, что почувствую дрожь восторга и ужаса, на деле же просто волновалась, правильно ли поступила, что покинула Энгельталь.