Представьте себе, если сможете, что испытывает человек с ожогами, когда тело его начинает регенерировать! Или человек, у которого вдруг начинают расти волосы, хотя он приговорил себя к пожизненной, ссохшейся намертво лысине! Я с восторгом сообщил Франческо о своих открытиях.
— Вспомни, где ты, — предостерег он. — И вспомни, кто ты.
Мы подошли к опушке леса. Здесь из горячего песка росли кричащие деревья. Все плыло в глазах от струящегося жара; казалось, даже ветви у деревьев шевелятся.
Птицы носились вокруг и бросались клювами на ветви.
— Лес самоубийц, — объяснил Франческо.
Я вскоре понял, что деревья здесь не вполне деревья: вместо ветвей на них — человеческие конечности, отчаянно дергающиеся, истекающие кровью как соком. Из отверстий, выклеванных птицами, неслись истерзанные человечьи голоса; да я теперь уже заметил, что птицы здесь вовсе не птицы, а гарпии, похожие на стервятниц, с бледными женскими лицами и когтями, острыми как бритва. Всякий раз, когда они оказывались рядом с нами, нас поражала страшная вонь.
— Голоса звучат из деревьев, — объяснил Франческо, — только вместе с кровью, только после того как гарпии вырвали плоть. Самоубийцы могут что-то выразить лишь через саморазрушение.
— Quod me nutrit, me destruit,[13] — вполголоса пробормотал я, но Франческо не расслышал.
Я вспомнил, что он сам специально заразился чумой от жены, а уж потом заставил брата пронзить его стрелой.
— Для тебя Ад — вот такой?
— Я выбрал смерть за пару часов до неизбежной кончины, и решение то было принято от любви, не от страха. Существенная разница, о которой следует помнить. — Он помолчал и добавил: — Хотя моя жизнь после смерти не такая, я здесь твой проводник не без причины.
Я ждал продолжения, но Франческо только заметил, что нам еще далеко идти.
Я был теперь обнажен до пояса. Кожа явно восстанавливалась. Мы все шли через лес, потом послышался пульсирующий звук, как будто гул из улья. По мере приближения стало понятно, что за лесом — водопад. Ветер рвал и ерошил наши волосы (причем мои по-прежнему росли).
Этот водопад не падал ни с какой скалы; он просто опускался прямо с неба и врезался в пустыню, простиравшуюся перед нами. Франческо предложил мне кинуть ножны Сигурда в водопад — якобы подходящий дар.
«Почему? И для кого?»
Я вытащил горящую стрелу и поступил, как он хотел. И смотрел, как кожаная перевязь летит вниз, подскакивает в пене, пока, наконец ее не поглотила сердитая пасть водопада.
И почти немедленно оттуда появилась темная фигура и начала карабкаться к нам.
У создания было три соединяющихся вместе тела. Шесть неуклюжих волосатых рук хватались и цеплялись за водопад — существо двигалось, словно паук по паутине. Я думал, за стеной воды должна быть скала, но создание все приближалось, и я заметил, что хватается оно прямо за жидкость, сплетая водяные струны в подобия веревок. Острый хвост его врезался в водопад, а запах, несмотря на значительное еще расстояние, уже напомнил мне о загнивших на песчаном пляже мухах-однодневках.