— Ты переправишь нас через эти воды, чтобы он продолжил свой путь?
— А зачем мне это? Он еще не умер. Франческо начал было:
— Он друг…
— Марианн Энгел, — перебил Флегий. — М не это все равно.
Лодочник взялся за шест, желая развернуть свое судно, но Франческо крикнул:
— Многое зависит от твоей помощи, Флегий!
Флегий, кажется, заинтересовался и обернулся к нам.
— С чего бы это?
— Если ты знаком с Марианн, то понимаешь — это путь любви.
— Что мне любовь?
— Разве не любовь к дочери привела тебя сюда? Неужели ты способен заточить в Аду другого такого же человека? Ведь ему здесь не место!
Впервые Флегий посмотрел на меня, а не на камень.
— Расскажи мне о любви к той женщине.
Я постарался ответить как можно искреннее:
— Не могу.
Флегий насупил брови.
— Тогда к чему уважать твою просьбу?
— Те, кто думает, что можно описать любовь, — отозвался я, — ничего о ней не знают.
Ответ, похоже, удовлетворил Флегия, и он жестом пригласил нас в лодку, решив не брать платы. Мы пересекали Стикс, а я не мог отвести взгляда от трех горящих башен, краснеющих в отдалении.
— Дит, — произнес Франческо. — Столица Ада.
Мы были доставлены к огромным железным вратам, охраняемым мятежными ангелами, которые осуждающе рассматривали нас темными, недобрыми глазами.
Существа были обнажены, без признаков пола; сверкающая белая кожа усеяна большими нарывами; за спинами торчали полинялые крылья, а вместо нимбов — огненные волосы.
Предводитель мятежных ангелов выступил вперед:
— Вы не пройдете. Этот жив.
— Мне все так говорят, — огрызнулся я.
Франческо смерил меня неодобрительным взглядом и вновь обратился к вожаку:
— Жизнь его не ваша забота. Такие правила здесь не действуют, потому что ему суждено пройти во врата.
— И кто же он?
— Тот, — объявил Франческо, — кто при жизни войдет в Царство Смерти.
Впрочем, что бы он обо мне ни рассказывал, это не действовало. Ангелы каркали, ерзали и на все просьбы Франческо отвечали отказом. Проводник мой явно натолкнулся на барьер, который не преодолеть разговорами.
Мы отошли посовещаться. Я спросил, что нам теперь делать, и Франческо посмотрел на меня так, будто вопрос мой невероятной глупости.
— Будем молиться, — заявил он.
Я сказал, что никогда не молюсь, но он сурово укорил меня.
— Ты в Аду. Пора начинать!
Франческо отобрал у меня пылающую стрелу и воткнул в землю, потом размотал с моего пояса платье Сэй и тут же разорвал на куски. Обвязал мне голову тонким и длинным лоскутом ткани, чтобы я ничего не видел. Послышался невнятный шорох — Франческо укрывал тряпицами что-то еще — надо полагать, собственное лицо.