Саюри дала мне в здоровую руку карандаш и попросила написать что-нибудь в блокнотике. Я неуверенно вывел: «Где же она?» (Еще один пример выдающегося везения: огонь не тронул мою правую руку, при том что я родился левшой.) Саюри не обратила никакого внимания на слова; ее интересовала только сноровка пальцев. Она переложила ручку в левую мою руку, ту, на которой недоставало полутора фаланг, и попросила написать еще что-нибудь. Мне удалось нацарапать: «В жопу». Саюри взглянула на мои литературные потуги и обнадежила: по крайней мере буквы различить можно.
Напоследок она сообщила, что мне предстоит программа тренировок, и это будет замечательно!
— Оглянуться не успеете, как мы вас на ноги поставим, еще бегать будете!
Какого черта, отозвался я, ходить я уже умею и ничего особо замечательного в этом не вижу.
А Саюри указала — очень деликатно, — что, хоть я и умел ходить в прежнем своем теле, мне придется научиться делать это заново. Я спросил, смогу ли когда-нибудь ходить как самый обычный человек, но она выразилась в том смысле, что я неправильно все воспринимаю — мол, лучше мне сосредоточиться на первых шагах, а не на целом пути сразу.
— Мне вовсе ни к чему такие вот дешевки в духе восточной мудрости.
Кажется, тут Саюри догадалась: мне хочется поругаться — и решительно шагнула вперед.
Она заявила, что качество ходьбы будет зависеть от многих вещей, в первую очередь от моего собственного усердия.
— Ваша судьба в ваших руках.
Я возразил: дескать, вряд ли ей вообще есть дело до моих успехов, ведь зарплату она так и так получит.
— Это нечестно! — воскликнула Саюри.
Этого-то я и ждал. Уж я постарался объяснить, что действительно «нечестно». «Нечестно», что она по вечерам идет в суши-бар, а потом на последний сеанс, на «Годзиллу», а я остаюсь в больничной палате и мочусь через трубочку. Вот это, добавил я, уж точно нечестно.
Саюри поняла, что разговаривать бессмысленно, но была по-прежнему любезна.
— Вы напуганы, и это естественно. Я знаю, вам сложно, вы хотите представить завершение пути, хотя не способны вообразить даже начало. Но все будет хорошо. Нужно только подождать.
На это я отозвался:
— Сотри снисходительность со своей узкоглазой физии, ты, япошка-сучка!
Назавтра ко мне пришла Марианн Энгел и сунула в руку записочку.
— Выучи! — потребовала она и заставила повторять слова, пока не запомню их накрепко.
Час спустя в палату, высоко держа голову, явилась Саюри Мицумото. Она мельком взглянула на Марианн Энгел, потом повернулась ко мне.
— Медсестры говорят, вы меня звали.
Я изо всех сил постарался изобразить небольшой поклон в ее сторону, хотя это не так-то просто сделать лежа, и начал выговаривать заученные слова: