За ней стояла Рода Брук, сильно исхудавшая, с глазами, красными от слез, а за Родой... ее, Гертрудин, муж! Лицо его все собралось в морщины, но в мутных глазах не было ни единой слезы.
- Какого черта!.. Ты зачем здесь? - спросил он хрипло.
- Бесстыдница! Посмела еще в такую минуту стать между нами и нашим сыном! - закричала Рода. - Так вот что означало видение, которое показал мне во сне сатана! Ты стала теперь похожа на ту!
И, схватив Гертруду за голую руку, Рода отшвырнула ее к стене. Молодая женщина не пыталась сопротивляться, а когда Рода выпустила ее руку, она как подкошенная упала на пол к ногам мужа. Он поднял ее. Она была уже без сознания.
Когда Гертруда увидела Роду и своего мужа, ей в тот же миг стало ясно, что повешенный был сын Роды. В те времена родные казненного имели право взять тело для погребения, если они этого желали. И потому-то Лодж вместе с Родой ожидал в городе конца следствия. Рода вызвала его сюда, как только юношу схватили на месте преступления, да и потом вызывала несколько раз. Лодж присутствовал на суде. Такова была истинная причина его поездок на "отдых" в последнее время. Несчастные родители хотели избежать огласки и сами пришли за трупом; за воротами ожидал фургон, чтобы увезти его.
Гертруда была в таком тяжелом состоянии, что пришлось позвать к ней лекаря, оказавшегося под рукой. Ее увезли в город, но домой ей не суждено было вернуться живой. Хрупкая от природы, быть может еще ослабленная параличом руки, она не вынесла двойного потрясения после всего пережитого ею за предыдущие сутки. Кровь в ней действительно "перевернулась" - и слишком круто. Гертруда умерла в Кэстербридже три дня спустя.
С тех пор ее мужа никогда не встречали в этом городе. Да и на старом рынке в Энглбери, куда он раньше ездил так часто, он появился только раз и вообще очень редко бывал на людях. Мучимый совестью, он проводил свои дни в тяжком унынии и постепенно переменился к лучшему, стал как-то мягче и внимательнее к другим. Вскоре после похорон бедной молодой жены он стал искать покупателей на свои фермы в Холмстоке и соседнем приходе, продал весь скот и уехал в Порт Бреди, на другой конец графства. Там он жил одиноко и через два года скончался, догорев тихо, без страданий. После его смерти стало известно, что все свое немалое состояние он завещал исправительному приюту для мальчиков, поставив условием, чтобы Роде Брук, если она отыщется, выплачивалась небольшая ежегодная пенсия.
Некоторое время Роду нигде не могли разыскать. Наконец однажды она появилась в своем старом приходе, но наотрез отказалась от завещанных ей денег. И потекла прежняя однообразная жизнь - опять Рода утром и вечером доила коров на скотном дворе. Так прошло много долгих лет. Она сгорбилась, ее когда-то пышные черные волосы поседели и поредели над лбом - быть может, оттого, что приходилось постоянно упираться головой в бок коровы. Те, кто знал историю Роды, порой издали поглядывали на эту женщину и спрашивали себя, какие мрачные мысли мечутся за ее бесстрастным морщинистым лбом под журчание струй молока.