С рынку бабушка пришла
И конфету принесла!
Это песни самоутверждения и бахвальства, без которых ребенок - не ребенок, так как ему всегда необходима иллюзия, что он умнее, сильнее, храбрее других.
Никто никогда не бывает так самодоволен, как двухлетний младенец: он рад без конца восхищаться своими мнимыми удачами и качествами. Нужно было слышать, с какой надменностью произносил слово "я" крохотный четырехлетний поэт, когда он дразнил свою сестру ее маленьким ростом:
Я-а больше тебя,
А ты меньше комара!
Самая веселая песня, какую я когда-либо слыхал от трехлетних поэтов, заключала в себе следующий текст:
Бом, бом, тили, тили,
Нашу маму сократили.
Бом, бом, тили, тили,
Нашу маму сократили.
Помню, я вернулся домой из Хельсинки в Куоккалу; дети мои выбежали мне навстречу и, прыгая, запели в упоении:
А нас обокрали!
А нас обокрали!
Для них это была нечаянная радость, и они удивились, что я не разделяю ее.
Таким образом, мы можем сказать, что среди стимулов, порождающих в детской душе киники, главную роль играет приятная новизна впечатлений. Новый человек. Новое, неслыханное слово. Новая, невиданная вещь. Внезапная перемена обстановки, даже перемена погоды.
Я никогда не забуду, как четырехлетнего украинца Валю поразил обломок утюга, внесенный зачем-то в квартиру. Этот обломок показался ему такой сенсационной новинкой, что сначала он выразил свое изумление так:
- Тю! Половина утюга!
А потом, уловив в этой прозаической фразе хорей, тотчас превратил ее в стих и выкрикнул с мягчайшим украинским акцентом:
А-га-га! Тю-га-га!
Половина утюга!
А-га-га! Тю-га-га!
Половина утюга!
Это была опять-таки песня нечаянной радости.
И вот, например, экспромт Вики Ч. о неожиданном приезде отца:
Дримпампопи!
Римпампони!
Едет папа на вагоне,
Молодец паровоз
Хорошо его довез!
Отъезд больного отца в санаторий тоже может сделаться предметом веселых стихов:
Папа едет в Красный Вал
Поправляться наповал!
Но проходит еще два года, и в детских стихах появляются минорные звуки. Так, пятилетняя Мура, осматривая подарки, полученные ею в день рождения, произнесла элегически:
Если б каждо воскресенье,
Было бы мое рожденье,
Было б хорошо!
и вздохнула о несовершенстве вселенной, где такие идеалы остаются мечтой.
По мере того как дети становятся старше, киники умирают в их поэзии, и дети постепенно усваивают новые формы стиха, не связанные с экстатической пляской.
На шестом или чаще всего на седьмом году жизни они понемногу переходят от эмоциональных выкриков к чисто литературным стихам.
Вначале создается переходная форма, где еще господствует прежний хорей и рифмованные строки все еще расположены рядом, но эти строки уже выходят за пределы двустиший, а их тема становится гораздо сложнее.