Шестилетняя Аня, узнав, что какого-то мальчика высекла сердитая тетка, воспела свою мать в таких стихах:
Мама умная была
И меня не посекла.
Ай люли, люли, люли,
Ты меня всегда люби,
Я теперь тебя люблю,
Не кап-риз-ни-ча-ю.
Это все еще экспромт, в ритме еще чувствуется некий "экстаз", но стихи гораздо истовее, чем киники, и, главное, втрое длиннее. Проходит еще полгода, и всяким экикикам конец. Стихи становятся нестройны и бесформенны, их ритмы начинают заметно хромать, потому что к этому времени ребенок утрачивает моторное ощущение стиха, и его импровизации выражают уже не "экстаз", а чаще всего рассуждение, раздумье.
В этом отношении новый период детского стихотворства представляет собою высшую стадию по сравнению с предыдущим периодом, так что едва ли можно жалеть, что прогресс достигается ценою временного угасания чувства ритма.
Вот, например, какие непевучие стихи сочинил шестилетний Никита Толстой:
Некоторые люди нуждаются в молоке,
Но рыба в этом не нуждается.
Она плавает по реке.
Стихи резонерские. Их интонации подсказаны не песней, не пляской, а рассудочным, прозаическим говором.
Оттого-то в эту пору - от пяти до десяти лет - дети так часто слагают белые, "свободные" стихи - без всякого определенного ритма:
Я видывал яблоко
В царском саду.
Ему не завидовал:
Ведь оно за решеткой,
Оно за решеткой.
Эта элегия девятилетнего Кесария В. есть, в сущности, поэтическое рассуждение о рабстве. Она очень грациозна, умна, но ее природа иная, чем в плясовых экикиках: "правильный" и "стройный" размер только испортил бы ее интонации.
Такое же разрушение "правильной" формы наблюдается и в другой (тоже превосходной) элегии Кесария В.:
Между мрачными скалами
Одна сосенка растет
На берегу морском.
Она морю стон свой шлет:
"Ой, милые волны!
Вы ведрами льете соленую воду
На нежную кожу мою,
Мне больно, мне больно!
Вы, милые волны, оставьте,
Подумайте!"
Но волны не слушают стонов сосны.
Вначале поэт, очевидно, пытался построить это стихотворение хореем, но уже на третьей строке перешел к свободному стиху, а на пятой отказался от рифмы.
Одно время я был склонен ошибочно думать, будто здесь наблюдается некий регресс в душевном развитии ребенка. С горечью я отмечал, что, чуть только ребенок оторвется от пляски и песни, его стихи почти всегда становятся дряблой нескладицей. Они уже не возникают экспромтом, а, напротив, "сочиняются", "выдумываются", и мудрено ли, что в большинстве этих сочиненных стихов нередко отсутствует какой бы то ни было определенный напев или строй.
- Мамочка, послушай стихотворение, которое я сочинил, - говорит интеллигентский ребенок, четырех с половиною лет, и декламирует такие стихи: