Разнообразными и пестрыми кажутся факты, изложенные на предыдущих страницах. Но кто захочет пристально вдуматься в них, тот увидит, что если не все они, то огромное их большинство служит доказательством одной-единственной мысли, которая и связует их в единое целое.
Эту мысль провозглашали не раз, но чаще всего в виде некоего абстрактного догмата. Между тем давно уже назрела потребность обосновать ее фактами, наполнить ее конкретным, живым содержанием.
Мысль эта очень проста: ребенок учится языку у народа, его единственный учитель - народ.
Задача настоящей главы - утвердить эту мысль, сделать по возможности так, чтобы читатель на основании наглядных свидетельств самостоятельно пришел к убеждению, что здесь не декларация, не звонкая фраза, а подлинное явление действительности, что в деле языкового воспитания детей взрослые, к какому бы социальному слою ни принадлежали они, в сущности, являются только посредниками между детьми и народом.
Прежде всего нельзя забывать, что, как уже сказано, взрослые с самого рождения ребенка щедро снабжают его такими корнями, флексиями, приставками, суффиксами, которые будут служить ему до конца его дней. Все эти морфемы народны, и, таким образом, дети, принимая языковое наследие предков и даже создавая из предоставленного им материала свои "собственные" слова и речения, тем самым приобщаются к народному творчеству, ибо ни один из неологизмов ребенка никогда не выходит за рамки, установленные народной традицией.
Недаром сплошь и рядом оказывается, что дети сочиняют такие слова, которые уже существуют в народе ("людь", "сольница", "смеяние", "обутка", "одетка" и т.д.). Это было бы невозможно, если бы самый дух народного словотворчества не был в значительной мере усвоен детьми еще раньше, чем спи овладели первыми десятками слов (даже в период пассивной речи).
Только благодаря этому они могут легко и свободно создавать такие слова, как "тормозило", "расширокайтесь", "отмухиваться", "кустыня", "красняк" и т.д., обладающие чисто народной экспрессией.
В один и тот же день - в январе 1955 года - я получил два письма от читателей. В одном сообщали мне о таком диалоге:
- Майя, что ты делаешь?
- Я заключаю дверь. (То есть запираю на ключ.)
В другом письме приводилось восклицание четырехлетнего Бори:
- Нелина мама уехала и заключила мой стульчик! (То есть опять-таки замкнула на ключ, - очевидно, в чулане.)
И, конечно, я не мог не вспомнить, что прежде в слове "заключить" корень ключ ощущался гораздо сильнее, чем нынче. У Барсова, например, в его книге "Причитания Северного края", в фольклорной легенде "Происхождение горя народного", говорится о каких-то ключах, что они приладились "к тюрьмам заключенным" (то есть именно к запертым на ключ)