— Так вы хотите сказать, — недоверчиво спросил звонящий, — что доверяете правительству больше, чем мне?
Но Полуночный Всадник был слишком искушен, чтобы угодить в ловушку.
— Я хочу сказать, Билл… Вас ведь зовут Билл, верно?
— Верно.
— Я хочу сказать, что в рассматриваемом случае данные в пользу реальной высадки на поверхность Луны перевешивают ваши данные, Билл. Только и всего.
Билла это не убедило.
— Всякий, кто доверяет правительству больше, чем простому гражданину, должен убраться вон из нашей страны и жить в…
— Выключи! — завопил Мелиш. — ВЫКЛЮЧИ-И-И-И!
Он стоял у окна, балансируя на костылях, и смотрел прямо перед собой через темный провал прохода.
Несколько секунд спустя Хэнсон, высокий молодой человек с густой гривой светлых волос и могучими плечами, подошел к своему окну и молча уставился на Мелиша. Мелиш увидел его как темный силуэт — недвижный и каменный, будто статуя.
— ВЫКЛЮЧИ! — заорал Мелиш. — СЕЙЧАС ЖЕ! — Он, пошатываясь, шагнул почти вплотную к окну, точно мог взмахнуть костылями-крыльями, перелететь через проулок и сразить Хэнсона, точно ангел-мститель за Тишину.
— Сэм, Господи, что ты? — Айна схватила его сзади за плечи, стараясь удержать.
Мелиш увидел, как темный силуэт поднял руку и опустил штору.
— А теперь вы, вероятно, скажете, — взревел Полуночный Всадник во всю мощь стерео, — что Луна сделана из…
— Вот уж я ему скажу, вот уж сразу покажу, вот уж…
Хэнсон переключился на станцию, изрыгающую рэп.
Мелиш сокрушенно рухнул на кровать. Кондиционер в окне не работал, и пот пропитывал простыни, приклеивал пижаму к коже, щипал глаза.
— Сэм, хочешь, я позвоню в полицию? — сочувственно спросила Айна, хотя оба знали, как он ответит на этот вопрос.
— Зачем? — спросил Мелиш. — Чтобы они час не ехали? А когда все-таки приедут, Хэнсон поубавит звук, а чуть они уедут, снова включит на всю катушку?
Айна зажгла лампочку для чтения над изголовьем кровати и посмотрела на него. Ей как раз исполнилось сорок, и в последнее время она обрела привлекательность, которой не обладала, когда была моложе. Острые черты лица смягчились. Большие карие глаза, всегда добрые, теперь стали еще и мудрыми. Она казалась исполненной безмятежности, которую Мелиш не совсем понимал, но чувствовал, что сам ее никогда не обретет.
— Ты бы посмотрел на себя, Сэм, — сказала она, пока он глядел на нее с кровати. — Посмотрел бы, до чего ты позволяешь этому шуму изводить себя.
— Да, он меня изводит, — согласился Мелиш.
— Вот уж надо проучить, вот уж буду, буду бить, вот уж больше им не жить…
— В ней столько насилия, в этой музыке, — сказала Айна. — Зачем ему ее слушать? — В ее голосе был искренний интерес.