— Ах, это… — Теодору внезапно очень захотелось сесть, но кроме кровати сесть было некуда. — Истина важна для всех людей, хоть ты, наверное, и назовешь это экзистенциализмом. Ее не существует, вот почему мы продолжаем неустанно искать её. Если бы ты уверовал в то, что твоя религия есть ничто иное, как хорошо организованное притворство, то сейчас ты бы просто стоял здесь, мучаясь от головной боли, до которой ни Богу, ни кому-либо еще, кроме тебя самого, нет ровным счетом никакого дела. Но и дальше от Бога или угождения Ему ты тоже не стал бы.
— Не стал бы, и, наверное, я не почувствовал бы ничего, — сказал Рамон, опускаясь на кровать. — Но что бы ты смог предложить мне взамен, Тео? Пустоту? Небытие? Это все, чем ты располагаешь?
— По-своему, я верю в Бога, Рамон, но, если уж быть совершенно откровенным, я и сам не знаю, верю ли я в Него по-настоящему, или же лишь делаю вид. Может быть, я так этого никогда и не узнаю, но какая разница? О человеке судят по его поступкам, а не по тому, какие ритуалы он совершает. Ведь есть же и другие сферы бытия — например, надежда. Наверное, я и здесь лишь делаю вид, но это ложь во благо. Я мечтаю о чем-то несбыточное и люблю эту свою мечту просто потому, что она не сбудется никогда. Благословен тот момент, кода человек решает, что ему ещё есть на что надеяться! — сказал Теодор и затянулся сигаретным дымом. — Да, решает, — повторил он, заметил улыбку на лице Рамона. — Я думаю, что именно это имеют в виду, когда говорят об откровении, но и это ещё нельзя считать примером. Напротив, ничто не станет тебе ближе того, чем то, во что ты сам решил уверовать. И тогда уже никакие врачи не смогут лишить тебя этого. Откровение есть осознание того, что если человек решил быть счастливым, то так оно и будет. Для христиан истина заключается в следующем: «Христов воскрес. Он умер за мои грехи. Поэтому мне уготована жизнь вечная, а также все права и основания для того, чтобы быть счастливым. Я могу стать частью этой правды.» Все эти разрозненные сентенции собраны вместе и отмечены ярлыком «истина». А ведь это лишь освященная временем традиция, которая может привести как к хорошему, так и к плохому.
Рамон растянулся на кровати, положив голову на подушку.
— Ты отстаиваешь лишь свою собственную точку зрения о том, что правда у каждого своя.
Теодор отнес окурок сигареты — которая сгорела до основания и уже начинала обжигать ему пальцы — в ванную и бросил его в унитаз. Сидения на унитазе не было, а внутри, чуть повыше уровня воды было написано: ГЛОРИЯ. Когда он вернулся обратно в комнату, Лео с довольным видом лизал лапку, и Теодор вдруг подумал о том, что ему самому тоже не помешало бы принять таблетку.