Теодор спешил. Его машина стремительно летела по извилистой горной дороге, и два или три раза он даже заметил, что Рамон испуганно вздрагивал и вжимался в свое сиденье. По крайней мере, хоть какая-то реакция, подумал Теодор, хорошо еще, что инстинкт самосохранения не атрофировался у него окончательно. Проезжая по пути через Морелию, он предложил остановиться и перекусить, но Рамон отказался, сказав, что совсем не голоден, и тогда Теодор погнал дальше, торопясь поскорее достигнуть столицы.
— Возможно, этот парень и грабитель, Тео, но это совсем не означает, что он убийца, — сказал Рамон.
— Ничего, скоро увидим.
— Я знаю, как с ним обойдутся в полиции, если им все-таки удастся его задержать. Его запихнут в одиночную камеру, станут таскать на допросы и будут бить до тех пор, пока он не скажет хоть чего-нибудь, просто для того, чтобы положить конец этому кошмару!
Теодор не ответил, а лишь вынул из пачки очередную сигарету и прикурил её от окурка предыдущей.
— И, скорее всего, это выбитое признание будет его лишь словом против моего, — продолжал развивать свою мысль Рамон. — Сначала они добиваются от человека признания, хотя бы на словах, а когда его все-таки удается получить, то им этого оказывается уже мало. Они начинают требовать конкретных доказательств, которые можно увидеть или пощупать — следы крови, свидетели…
— Надеюсь, Рамон, ты сможешь увидеть этого человека. Ты сможешь увидеть и даже дотронуться до него!
— Да! И тут же решу, что он виновен? Похоже, ты не сомневаешься, что так оно и будет! Это же просто двадцатилетний пацан!
— Как я уже сказал, на мой взгляд, от него можно всего ожидать. Само собой разумеется, полицейским придется его допросить. Так что, почему бы тебе не спешить сбрасывать со счетов мое мнение?
Рамон рассмеялся.
— Потому что это невозможно! И так как все уже решили, что Рамон Отеро сумасшедший, то ничто из сказанного или сделанного мной тому парню все равно не поможет. — Рамон сложил руки на груди. — Но, по крайней мере, я могу хотя бы попытаться!
Теодор сбавил скорость, ибо ему показалось, что раздражение Рамона в немалой степени вызвано слишком быстрой ездой. Как он и предполагал, Рамон будет добиваться, чтобы ему сначала четко представили все факты, а уж потом примет для себя решение, верить или не верить в виновность мальчишки. К тому же Теодор начал всерьез опасаться, что далеко не всем фактам можно будет найдено осязаемое подтверждение, и тогда несмотря ни на что Рамон лишь укрепится в своей иллюзии. Если же парень просто признается, что Рамон все равно ему не поверит.