На город опускалась ночь. Теодор видел издалека красные огни столичной радиобашни. Затем по обеим сторонам от дороги появились фонари. Они были в западном конце Пасео-де-ла-Реформа.
— А вот и полиция, — сказал Теодор, останавливая машину.
Впереди двое полицейских останавливали машины, заглядывали в салон, освещая находящихся в нем электрически фонариками, и затем пропускали транспорт дальше. Луч фонарика на мгновение выхватил из темноты лица Теодора и Рамона, переместился на заднее сидение и пол машины, а затем покинул салон и дал сигнал проезжать.
— Надеюсь, его уже поймали, — сказал Теодор. — Его вполне могли задержать, а этих постовых просто ещё не успели об этом уведомить.
— Но разве он въезжал бы в город не по этой дороге.
— Скорее всего, он поехал бы окружным путем, чтобы попасть в город с другого направления. Или же вообще, мог выйти из машины и пойти пешком.
Полчаса спустя они были уже в доме Теодора, и Иносенса по-детски бурно радовалась их возвращению. Специально для Рамона она даже принесла клетку с его попугачиком, попутно сообщив, что пробовала научить его говорить, и попросила Рамона дать птичке какое-нибудь имя.
— Мне все равно. Если хочешь, то можешь выбрать сама, на свой вкус.
— Пепе, — после недолгих раздумий предложила Иносенса. — Вы не возражаете, сеньор?
— Конечно же, не возражаю, — ответил Рамон.
Теодор тем временем уже успел подойти к телефону и набрать номер, и теперь ожидал, когда разыщут Саусаса.
— Иносенса, будь так добра, наполни льдом ведерко.
Наконец Саусас взял трубку и сообщил, что задержать все ещё никого не удалось.
— Разумеется, мы выставили посты и в Морелии, и завтра утром… Что ж, полагаю, будет лучше, если я привезу вам фотографии, и, возможно, вы сможете опознать своего знакомого… Очень хорошо, сеньор. Минут через пятнадцать я буду у вас.
— Его ещё не поймали, — объявил Теодор, положив трубку.
— Кого не поймали? — спросила Иносенса.
Теодор вкратце рассказал ей о втором ограблении, упомянув о пропаже его фотоаппарата, записной книжки Рамона и нескольких других вещей, которых они не досчитались на сей раз — футляра для запонок и пяти галстуков, висевших на внутренней стороне дверцы платяного шкафа. Он также описал ей внешность молодого человека и спросил, не сталкивалась ли она с ним на улице.
— Право, я даже не знаю, сеньор. Ведь на улице так много народа…
— А разве молодые люди не пробуют заговаривать с тобой?
— Si, сеньор, но только я никогда им не отвечаю. Я даже не гляжу в их сторону. — Она нахмурилась. — Нет, сеньор, такого молодого человека я не припоминаю.