Нет оснований сомневаться: крик Гиеронима не оставил равнодушными эллинов. Они все прочли, и все приняли, и согласились с тезисами памфлетов! Иначе не глядели бы они так сочувственно и понимающе на медно-рыжего юношу с неподвижным, словно бы изморозью покрытым лицом, замершего в царской ложе чуть позади Полиоркетовой скамьи.
Он отлично виден сейчас, пока Деметрия в ложе нет. Он ощущает на себе десятки взглядов и знает, что надо бы приветливо улыбнуться. Это было бы и учтиво, и полезно…
Увы, Пирр, сын Эакида, недавно еще царь молоссов, а ныне – бесприютный изгнанник, мало разбирается в происходящем вокруг! Потрясение еще не прошло окончательно, и он сидит ровно-ровно и глядит прямо перед собой, изредка оглаживая ладонью алую ткань, укрывающую плечи… Плащ гетайра, всадника этерии Деметрия Полиоркета.
– И если вы, дорогие сородичи и братья мои, обсудив сказанное мною, решите поставить подписи под договором о возобновлении союза, то знайте: первым, кому мы предъявим претензии, защищая не ойкономические интересы, но принципы дорогой нам всем демократии, будет Кассандр! Если позволите, я нынче же направлю к нему посла от имени Лиги. Мы не требуем невозможного, но и отказа мы не потерпим…
Деметрий вскидывает ладонь и неторопливо, так, чтобы увидел каждый, загибает пальцы. Большой, указательный, средний.
– Гарнизоны – прочь! Демократии – да! Кинея – на волю!
– Аооооой! – громыхает амфитеатр.
Полиоркет же, смущенно улыбаясь, прикладывает ладонь к сердцу.
– Друзья! Простите мне забывчивость! Я счастлив известить вас и в вашем лице всю Элладу, что по просьбе моего сына и с разрешения моего отца первым делом Лиги, помимо военных забот, станет восстановление славных Фив…
Амфитеатр напрягается, не смея верить. Ужели Деметрий посмеет нарушить волю Божественного?..
– Да! Ошибаются и цари, и ошибки надлежит исправлять царям же. Посему святое дело выкупа из неправедного рабства фиванцев и детей их я и мой сын берем на себя!
Воздух ощутимо густ, словно перед грозой.
– Ну что ж, дорогие друзья! Наши цели ясны, задачи определены. А теперь, по старому обычаю, прошу всех ко мне в шатер, перекусить и развлечься! – заключает Деметрий.
И сизые голуби, беспечно бродящие во дворике булевтерия, суматошно взвиваются ввысь, вспугнутые ревом:
– А-ой!
Верхние Сатрапии.
Инд, близ Александрии-Дэйамны.
Ранняя осень года 474 от начала Игр в Олимпии
Широкий плот, надежно укрепленный строго посередине меж берегов, слегка покачивался, колыхался, и толстенные канаты, сплетенные из жестких лиан, еле слышно гудели, словно перетянутые струны индийской ситуры.