Нельзя посылать против элефантерии тех, кто излишне горяч, несдержан и недостаточно опытен.
Не следует доверять доски никому, кроме воинов македонца Рафи Бен-Уль-Аммаа…
– С-с-с-с-с, – шелестит трава.
Кельбит настораживается.
Гул, идущий словно бы из-под земли, все отчетливее.
Бегут иблисы.
Вот возникают они вдалеке, вот уже сияют блики солнца на клинках и позолоте башенок.
– С-с-с-с? – спрашивает трава.
– Ш-ш-шш-ш, – запрещающе шуршит Рафи.
Рано еще.
Еще рано.
Следует подпустить ближе.
Еще ближе.
И совсем близко…
Пора!
– Аль-Рахмони акбар!
Рафи Бен-Уль-Аммаа, оттолкнувшись от земли, прыгает вверх и вперед, выбрасывая под ноги почти нависшей уже над ним морщинистой, шумно дышащей глыбе коварную доску.
Он счастлив сейчас, достойнейший из достойных людей кельби, и на то есть три причины!
Первая – то, что тело, хоть и немолодое, послушно, а разум светел и безошибочен; единственно точный миг прыжка угадан и не упущен!
Вторая – то, что люди кельби, вновь подтверждая свое право именоваться венцом творений Илла, который Рахмон, не умедлили повторить прыжок своего шейха, и каждый из них оказался именно там и именно тогда, когда нужно!
Третья же – выше и величественнее предыдущих!
Ибо Рафи, рожденный в шатре Уль-Аммаа, сразившего больше презренных людей кайси, нежели пальцев на обеих руках неискалеченного мужчины, знает: в пяти сотнях широких шагов за его спиной стоит царь Антагу, и на устах его играет улыбка гордости и признательности людям кельби.
Антагу знает: вершится так, как было угодно ему, чей приказ для Рафи Бен-Уль-Аммаа равен воле Рахмона, ему, служить которому Рафи не отказался бы даже за вдвое сокращенное жалованье.
Вот сейчас иблисы завопят, замечутся, утихомирят разбег, став безопасными мишенями для жалящих стрел… А то, что их невероятно много, так даже лучше! Чем больше морщинистокожих, тем больше урона нанесут они пехоте, что, несомненно, бредет вслед за ними, пока еще незаметная глазу.
– Ла Илла иль-Рахмон!
Сделано!..
Да будет так!
Так – не было.
А было то, чего так и не сулила насмешливая судьба осознать в полной мере людям кельби, сделавшим все положенное как должно, и никак иначе.
Непостижимым образом замедлив разгон, двухвостые не стали наступать на заботливо разбросанные, укрытые травою доски-ежи. Слаженно, словно единое целое, они замерли на миг, будто споткнувшись о невидимую стену, – ни на волосок дальше, ни на ноготок ближе, чем нужно было им! И неуловимо быстро совершили полуразворот, повернувшись боками к растерянно застывшим среди трав кельбитам, к легковооруженным, стоящим несколько позади, и к молчаливому строю сариссофоров, готовых в любой момент расступиться и пропустить немногих гигантов, которым посчастливится прорваться сквозь заслоны, выброшенные перед ними людьми Рафи Бен-Уль-Аммаа.