Между тем, спустя некоторое время после описанных событий, в гавани Эфеса причалили египетские корабли, и посланцы Птолемея, во всеуслышание заявив о своем прибытии, ни от кого не скрываясь, явились во дворец, дабы….»
Эфес.
Ранняя осень года 476 от начала Игр в Олимпии
– Нет. Хватит об этом!
– Но почему, Киней? Ты ведь единственный, к чьему мнению Пирр прислушивается…
– Именно поэтому.
– Послушай, Киней…
– Нет уж, теперь послушай ты, Гиероним! Мы сидим почти три часа, и все это время ты ходишь вокруг да около вместо того, чтобы назвать вещи своими именами, хотя оба мы отлично понимаем, в чем дело!
– Право же, Киней!..
– Не надо перебивать! Мне тоже хочется покрутить хвостом. Ты неплохо владеешь иносказаниями, Гиероним, так вот не откажи оценить и мои способности. Итак. В конце концов, что здесь такого? Царь Египта, между прочим, старейший из друзей Божественного, приглашает царя Эпира, заметь, своего родича, пусть и очень дальнего, погостить на берегах Нила. Ну и что? С какой стати я, и ты, и все мы должны вмешиваться в семейные дела базилевсов?!
– Зачем ты так, Киней?
– Ах, проняло! Да затем, чтобы ты понял, насколько смешно выглядели твои разговоры. Смешно и глупо.
– Киней!
– О! Ты сердишься, значит, неправ, Гиероним! Помнишь ли, как нас учил наставник Эвмен?..
– Я все помню. Но…
– Без «но». Или будем говорить начистоту, или давай все же начнем пить вино. Надо признать, эфесское очень недурно.
– Ты стал жестоким, Киней!
– Скорее, жестким! И это хорошо, Гиероним, можешь мне поверить. Во всяком случае, лучше лицемерия…
– Научился у Кассандра?
– Мимо, друг мой, мимо! Он – несчастный человек, Кассандр Македонский. А вы сделали из него пугало, хотя сами не лучше! И кстати, у него есть чему поучиться! Он, по крайней мере, не лжет, и сам отвечает за совершенное! Впрочем, речь не о нем. Речь, если я не ошибаюсь, о Пирре. Ты полагаешь, что ему следует отказаться от приглашения Птолемея. Потому, дескать, что Деметрий очень к нему привязан. Что и говорить, причина уважительная донельзя!
– Не нужно иронии. Деметрий действительно любит Пирра.
– Насколько мне известно, милый, еще больше Деметрий любит гетеру Эвфимию, прозванную «Еще-еще!»…
– Зачем ты так, Киней?! Мальчик слишком похож на покойную Деидамию!
– Которой Деметрий наставил такие рога, что уж не знаю, как несчастная женщина уместилась в могиле?
– Не смей!
– Прости, меня занесло. Я был не прав. Но шутки в сторону. Пирр не девица в соку, чтобы его любить. И, между прочим, не мальчик. Пирр – царь. Притом – настоящий царь, а не избранный войском. Ты помнишь об этом?