Все в доме давно уже заснуло глубоким сном. Ночь опустилась над стрешневской усадьбой, звездная ночь, одна из тех, какие бывают на юге. Полная луна медленно катилась по темному, но прозрачному небу и скользила своими серебряными лучами по ветвям запущенного усадебного сада, и ложилась серебристой чешуйкой на поверхность светло‑зеленого озера, и вырывала там и сям из тьмы ночной угол скамейки или колонну пришедшего в ветхость павильона.
Заглянула она и в господский дом, по очереди во все окна.
Теперь глядела она уже несколько времени в комнату Марьи Даниловны.
Одна Марья Даниловна не спала в эту ночь.
Крупными шагами расхаживала она взад и вперед по небольшой горнице и строила планы мести и бегства.
Душа ее, оскорбленная людьми и измученная жизнью, не согретая истинной сердечной любовью, которую все требовали от нее, но никто не хотел давать взамен ее ничего, кроме благ материального существования, была наполнена льдом презрения к людям, с которыми ей приходилось сталкиваться. Те, кого она хотела бы любить, бежали от нее и отказывались с презрением от ее чувства, а кого она презирала и ненавидела — те любили ее.
Она решила теперь ускорить события и вырваться на свободу.
За дверьми послышались мягкие шаги карлицы.
Марья Даниловна тихо приотворила дверь.
— Ты, Матришка? — спросила она.
— Я, королевна моя славная! Не одна, веду тебе месяц ясный.
Она ввела в горницу цыгана и тотчас же оставила их вдвоем.
Марья Даниловна, залюбовалась на его статную фигуру, на его темно‑бронзовое лицо, на его иссиня‑черные волосы и белые сверкающие зубы.
— Ты хотел мне сказать что‑то, — проговорила она наконец. — Что именно?
Но цыган несколько мгновений молчал, не сводя с нее восторженных глаз.
— Я хотел сказать тебе, боярыня, — тихо начал он, — что я обожаю тебя… Ни одна девушка в таборе — а у нас ли нет красивых девушек — не сравнится с тобой обликом. Повели мне что сделать — все сделаю для тебя; повели умереть — умру. Ослушался я старухи‑матери и пришел к тебе.
— Так что ж ты хочешь?
— Хочу, чтобы ты была счастлива. Ежели что нужно, скажи, я сделаю. Мать говорила, что ты рождена для того, чтобы жить среди богатства и знатных людей, но для того надо тебе уйти отсюда, освободиться от Стрешнева и ребенка.
Марья Даниловна зловеще засмеялась.
— Это сделать очень трудно, цыган. Но попробовать можно.
— Рассчитывай на меня. За тебя я готов хоть на плаху.