- Дозволь, Трофим Игнатьич, слово еще разок молвить? - нарисовался перед десятником Михалыч.
- Давай вой, нам торопиться некуда, что дельного присоветуешь?
- Отпусти ты меня пошалить среди тех… буртасов. Обучен этому. Не получится, так предупрежу баб, чтобы в леса далее уходили.
- Пощипать буртасов, сказываешь, есть желание… Что, Петр?
- Пусть идет, не помощник он нам. Не сгинет, так весть охотникам подаст, все польза будет.
- И то мысль. Темнеет ужо. Перед уходом покажись, вой, могу и передумать. Аже сами замыслим выйти, то не пущу.
Михалыч коротко кивнул и отошел к Вячеславу, отиравшегося на противоположной стене тына.
- Ну что, Слав, ухожу в ночь, если повезет и отпустят, - поднял егерь блестевшие азартом глаза на земляка, - давай поручкаемся в крайний раз. Стрела, как пуля, шальная случается.
- Не плачь родная, все там будем, - хмыкнул Вячеслав и, взяв Михалыча за плечи, коротко прижался и хлопнул по спине рукой, - и ты не поминай лихом, если что…
Поделив патроны по-честному, то есть каждому поровну дроби и картечи, бывший капитан уединился на несколько минут в ближайшей землянке, наведя марафет на лицо и руки. Потом, скинув мешающий поддоспешник, одолженный у кого-то из дружинных по случаю "авось спасет", поплясал на предмет издаваемого шума, и отправился к Сваре поболтать, где и как ему лучше спуститься. Все-таки он еще ни разу не обходил весь по периметру. Получив от того порцию ворчания и причитающихся ехидных шуточек на тему "с чего он такой грязный, а аже есть желание еще изваляться, то вон - свиньи в углу тына в пыли покопались и ты к ним иди", Михалыч все-таки выпытал несколько укромных тропок, отходящих от веси.
- Не пройдешь, вой. Обложили знатно, вся весь - двести шагов со стороны леса. А до деревьев по пажити, не соврать бы, два раза по столько. Не ведаешь на что окушатися…
- Зато на небе тучки, дождь вот-вот начнется, пройду…
- Пусть Перун тебе удачу пошлет, - еле слышно прошептал Свара, - а нет, так все одно - встретим опосля друг дружку…
- И вам тут не скучать, - кивнув, Михалыч отправился в сгущающихся сумерках в сторону совещающихся дружинных людей.
Трофим, Петр и компания собрались под недавно воздвигнутым навесом, покрытым свежей дранкой и стоявшим рядом с дружинной избой для таких вот летних посиделок. При сооружении сего строения никто не мог предугадать, что здесь будут решаться судьбы селения и места подошедшему уже не хватило. Упомянутая компания, кроме названных лиц, состояла из старосты Никифора, седого старика с живым лицом рядом с ним, и двух дружинников, рассевшихся на двух лавках за грубо сколоченным узким столом из расщепленного пополам и обтесанного ствола осины. Постояв минут десять, Михалыч уяснил, что обсуждение зашло в тупик. Все схемы противодействия, сочиненные, когда весь еще закладывалась, пошли под откос. Никто не рассчитывал, что подойдет столь внушительная немилосердная сила, стремительным броском отсекшая весь от леса. А ведь подошли еще не все, одна лодья осталась добирать полон и рухлядь у отяков. Рассчитывали, что отобьются от новгородских ушкуйников, что ветлужскому князю черемисов преподнесут очередные богатые подарки, что согласятся заплатить мехами и серебром булгарам, ежели те, не дай бог, придут проверить, что же творится у них под боком. А также, что смогут договориться с суздальскими или рязанскими, иногда заплывавшими в эти воды поторговать или собрать ту же дань с местных племен. Но, фактически, от чего убегали, к тому и пришли.