Я рассказал им первую порцию того, что им следовало знать, — о себе, покинувшем родовой замок ради познавательных странствий, и о комедиантах, не брезгующих самыми грязными делишками. Шишка на темени до сих пор давала о себе знать, а потому, увлёкшись, я сообщил всё, что думал о комедиантах вообще: о разврате и непристойности, творящихся под размалёванными пологами, о кривлянии и пошлости, царящих на подмостках, и о шутовстве, в которое комедианты добровольно превращают свою жизнь.
— Не станем брать во внимание слухи, — я презрительно улыбался, — что комедианты-де воруют детей и делают из них попрошаек, что комедианты приторговывают людьми… Хотя, надо сказать, после истории с Аланой я готов поверить во что угодно. Человеческие отбросы, скитающиеся без приюта и зарабатывающие на жизнь столь низким ремеслом, способны и не на такое…
Мои собеседники слушали внимательно: Солль — с непроницаемым лицом, Танталь — со всевозрастающим странным выражением, которого я, к досаде своей, никак не мог разгадать.
— Господин Рекотарс сделал для нашей семьи так много, что мы не знаем, как его отблагодарить, — сказал Солль, когда мой рассказ о злодеях-комедиантах выдохся. — Может быть, вы подскажете? Чем-то мы можем быть для вас полезными?
Он тактично не говорил о деньгах; возможно, никого бы не удивило, если бы храбрый рыцарь Рекотарс потупился в платочек и скромно попросил пару тысяч золотых — покрыть расходы…
А вот Черно Да Скоро на моём месте и глаз бы не потупил. Гоните, мол, монету, всё в мире стоит денег, даже то, что не продаётся…
Воспоминание о Черно оказалось даже неприятнее, чем я ожидал. В конце концов, то, что я намерен потребовать у этих людей, нельзя положить на весы, как мешок с золотыми…
Некоторое время я колебался: сказать сейчас? Пока они во власти радостного потрясения, пока они согласны на всё?
А на всё ли? Глядя на полковника Солля, трудно предположить, что он не умеет отказывать… И эта Танталь — ну что она так на меня смотрит?!
Я поёрзал в деревянном кресле.
— Господа… Я сделал это потому, что иначе поступить не мог, и будь на месте Аланы бедная сирота… — Тут я запнулся, потому что речь съезжала на патетическую дорожку, а моим собеседникам патетика была ни к чему. — Господа, я сделал то, что сделал, не будем об этом, всё хорошо, что хорошо кончается… Единственное, о чём я смел бы вас попросить, — я обворожительно улыбнулся в ответ на настороженный взгляд Танталь, — это приют, потому что сейчас уже поздно, а я не знаю ни города, ни здешних гостиниц…
— Комната для вас давно готова, — сообщил Солль удивлённо.