- Есе у вас есть сто-нибудь? - поинтересовался он. - Мозет быть, есе есть какие-нибудь доказательства?
Она взглянула на него, словно исследователь-испытатель, смотрящий на букашку, насаженную на булавку, и тихо сказала:
- У меня много доказательств. Вот фотография... семейная, снятая за год до смерти матери. Мне тогда было шесть лет, почти семь.
Она достала из сумочки довольно выцветший снимок того грязноватого оттенка, который был характерен для матовых отпечатков тех лет. Это была квадратная фотография размером три с половиной на три с половиной дюйма. На ней были запечатлены мужчина и женщина, сидящие на верхней ступеньке парадного крыльца. У мужчины на коленях сидела девочка. Несмотря на крысиные хвостики косичек и очень юный ее возраст, сходство с Дорис Уикфорд было поразительным.
Плотно сжав губы, Уэнстон исподтишка взглянул на Мейсона и едва заметно кивнул ему.
- Вы помните своего отца? - спросил Мейсон, обращаясь к Дорис.
- Естественно. И конечно, это воспоминания маленькой девочки. Мне исполнилось семь, когда я его видела в последний раз. Наверное, кое-что я запамятовала, но вы должны сделать скидку на мой юный возраст. Если же не считать этого, что я отчетливо помню немало подробностей, касающихся отца, его терпения, неизменного уважения к правам других, и, что наиболее важно, - правда, в то время я не придавала этому большого значения, а теперь, с годами, когда я уже многое повидала и ценю больше, - я никогда не видела, чтобы он когда-нибудь вышел из себя или сказал кому-нибудь резкое слово. А все же ведь и ему пришлось пережить немало.
- А где вы жили?
- Адрес на этом письме, - сказала она. - В Денвере, штат Колорадо.
- И вы были там все время, пока отец не исчез?
- Он не исчезал. Он просто уехал. В Денвере работы не было...
- Ладно, пусть будет по-вашему, - прервал ее Мейсон. - И долго вы жили там? Я обратил внимание: в вашем свидетельстве, в графе о рождении, указано, что вы появились на свет в Калифорнии.
- Да, это так. Одно время мы жили в Калифорнии, потом переехали в Неваду, а оттуда - в Денвер. Отец работал на шахте. Условия труда становились все хуже и хуже, отец сначала жаловался, а потом начал организовывать людей. Профсоюзы до тех мест не дошли, и компания уволила его. Папа открыл небольшой магазин, и шахтеры стали покупать у него разные товары. А потом компания просто разорила его, втянула в изматывающую борьбу с конкурентами. Она стремилась вообще выжить его из страны. Там говорили, что его латаный-перелатаный социализм разрушит страну. Вот тогда-то он и влез в долги. Он...