Отделавшись от надоедливой особы, Веридий по наитию разыскал Клавдия, чудом не наткнувшись на Марту, которая зачастую чуяла его, как кошка хозяина. Повезло. Ливуазье нашел своего друга в кабинете. Батури сидел у камина, смотрел на огонь и медленно цедил полюбившийся ему бенедиктин. Он уже успел освоиться и привести себя в порядок: отмылся от крови и грязи, переоделся, воспользовавшись гардеробом Ливуазье, и сейчас выглядел опрятно и величественно — как подобает настоящему лорду.
— Готов? Отлично, тогда идем, — сходу начал Веридий.
— Готов к чему? И куда ты собрался?
— На агору.
— Зачем такая спешка? Подождем до завтра…
Бенедиктин, даром, что настойка, был креплен винным спиртом и все же опьянял. Батури, не сказать, чтобы чувствовал хмель, но покидать особняк не было никакого желания.
— Ты хотел как можно раньше избавиться от своих живых? Я дам тебе такую возможность. Пошли.
Веридий был не похож на себя. Батури не стал с ним спорить, решив, что свежий воздух и недолгая прогулка выветрят из головы легкую пьяную дымку, а задерживаться у гостеприимного хозяина так или иначе не входило в его планы.
— Идем, — встав из кресла, обронил Клавдий.
Всего за один день Вестфален преобразился. Не было трупов и умирающих, на которых еще вчера насмотрелся Батури. Сотни золотарей отдраили мощеную дорогу, отмыли от крови и гноя, отчего город благоухал, как белая лилия. Но горожане исчезли, на улицах встречались лишь эстерцы и вооруженные стражи, которые неизменно провожали двух одиноких спутников косыми взглядами. Все остальные вестфальцы попрятались в надежных жилищах и не решались высовывать за порог даже носа.
— Где все тела? — удивился Батури. — Поработали некроманты?
Веридий не успел ответить. Друзья вышли на центральную площадь и все увидели своими глазами. Агора превратилась в братскую могилу из сотен непохороненных тел. Те, кому повезло, превратились в прах, другие остались обугленными скелетами. Воздух наполнился смрадом гниения, горелой плоти, гари, вывалившихся из прогоревших желудков и пережженных шлаков. И еще чем-то, чего не смог бы уловить простой смертный. В воздухе витал запах человеческих эмоций: безудержного страха и дикой боли. Клавдий вдруг понял: многих сжигали живьем.
— Не вдохновляющая картина, — будничным тоном заметил Веридий. — Идем. От того, что ты гипнотизируешь их, трупы не встанут. Идем, — поторопил Ливуазье и пошел вперед, где над горами обгорелых мирян возвышалась златоглавая церковь с множеством куполов и расписанными стенами.
Батури сплюнул под ноги и направился следом.