— В тебе говорит жрица, — поморщилась Энин.
— Тише, — шикнул на девушек вампир, подошел вплотную к запертой двери и прислушался.
— Что ты хочешь услышать? — пробурчала Энин. — Рев йотуна? Стучи, раз уж пришли…
— Не учи меня жить! — огрызнулся Батури, но все же последовал совету и постучал.
Двери со скрипом отворились. На пороге застыла дряблая, худая, будто высушенная, старуха с редкими, седыми волосами, которые тонкой паутиной переплели плечи и спускались на согбенную спину.
— Чего вам? — устало произнесла она.
— Впусти путников, — попросил, будто потребовал, Батури.
— Кровопийцу? — криво усмехнулась старуха.
Клавдий невольно поразился ее догадливости, но, не выдав своего удивления, добавил:
— И двух людей.
— Милости прошу, — повела она рукой, пригласив войти, и отошла с дороги. — Вы, девоньки, маски-то наденьте, что лежат на табурете у порога. Иначе хворь вас свалит — мор в деревне.
Девушки, обрадовавшись, вдвоем протиснулись в землянку, разыскали на небольшой треноге маски, похожие на клювы ворон, нацепили их, отчего стали выглядеть смешно и нелепо. Батури не спеша, вальяжно вошел следом, и тут же его взгляд упал на прикрытую тонким шелком колыбель.
— Здесь ребенок? — почему-то взволновался вампир. Глаза его напряглись, забегали, губы беззвучно зашевелились, словно он начала колдовать. — Ребенок заражен? — спросил Батури, когда волшба не дала никакого результата: колыбель была под защитой неведомых ему чар.
— Дитя здорово, а я вот — нет, — буднично, безразлично ответила старуха, пожав плечами.
От спокойствия и холода, которые прозвучали в голосе обреченной, даже у Батури сжалось сердце. Он искренне считал, что перед смертью люди всегда хватаются за жизнь, дорожат последними мгновениями, но теперь понимал: иногда надежда умирает далеко не последней.
— И что с ним будет?
— Почитай, что и со всей деревней — не жилец он: не мор его приберет, так голод.
— И ты сидишь здесь и ничего не делаешь?
— Кровосос с душой! — хозяйка всплеснула руками и ухмыльнулась, обнажив редкие прогнившие зубы. — Хех, забавная штука.
— Не забавнее, чем старуха, убивающая детей…
Анэт смотрела на Батури, слушала его слова и не верила своим ушам. В ее сознании жестокий и грубый вампир не подходил на роль защитника детей. Несомненно, мать, или бабка — да любая женщина, не делающая всего возможного для спасения ребенка, заслуживает осуждения. Но что ей остается, если даже взять свое дитя в руки, не обрекая на гибель, не в ее силах?
— То-то гляжу: витязь ко мне пожаловал, — усмехнулась старуха. — Воин из Мрака! А теперь пораскинь умом, милок. Все селения вокруг вымерли. Я, почитай, одна осталась. До городища далече, а я ноги еле волочу: стара, больна. Стало быть, не добраться. Да и мор, надо думать, не токмо у нас буянит — повсюду. Выходит, не спасти мне дитя.