– Можешь начинать!
Я кивнула и снова схватилась за ручку топора. Застонав, гном зашевелился.
– Не вертись. Промахнусь.
Тяжесть мифрила была неподъемной. Встревожено ожидая развязки, мои подданные застыли в напряжении. Дернув несколько раз топор, я беспомощно оглянулась. Сил, чтобы вытащить его из колоды, у меня явно не доставало.
– Возьми меч, — не выдержал Валентин и протянул мне свой второй, малый клинок. Набрав побольше воздуха в легкие, я зажмурилась, подняла меч и с глухим стуком опустила его вниз. Рыжие волосы гнома упали мне под ноги.
– Унесите тело, — я победоносно улыбнулась и достойно поклонилась зрителям. Несколько жидких хлопков раздалось с разных сторон. Раздробив несколько камней позади публики, лишь одним мановением правой руки, я сорвала уже более громкие аплодисменты.
Густая скорбная темнота окутала меня. Зрители, вздохнув, деловито засобирались по домам. Качая заросшими головами, они как-то сразу окунулись в свои повседневные заботы.
Гном смотрел на меня безжизненными глазами и наклонившись, я дотронулась до его щеки.
– Прости.
Неслышно взмахнув темными плащами за моей спиной, подошли назгулы.
– Конечно, не совсем удачно, но на первый раз сойдет. — Вынимая меч из моих внезапно ослабших рук, подбодрил первый помощник.
Сев на плаху я просто сказала.
– Не получается, я бездарный палач, — и по привычке потянулась к чаше полной перебродившей крови.
Топить в этом напитке свои переживания, было теперь моей главной привычкой. Друзей это слегка напрягало. Однажды, ведя в бой боевой косяк назгулов, я, сильно напившись накануне, дважды чуть не выпала из седла. Чаки прятал от меня бутылки, ругался, но ничего не помогало. Наутро, громко икая, я мучалась головными болями, на душе было гадко и стыдно. Страшная депрессия крепко связала меня нитями безысходности, даже родные стены не помогали. Вернувшись в Мордор, я затосковала, и странные вещи стали происходить со мной. Например, только вчера попросила прощения у Заи за свою грубость, при этом исподтишка поймала её хвост и с наслаждением отдавила.
Теперь, после завоевания Мории, наши финансовые дела значительно поправились. Появился достаток, и ребром встал вопрос о денежных знаках. Не долго думая, я достала из башни сокровищ старые кожаные листочки, на которые не польстились даже заморенные мыши, нарисовала на них свой портрет и дала название — один эльфар. В народе их быстро обозвали фарики. Потом, наловив художников, произвела денежную реформу. Одно настораживало: малюя мой облик на купюрах, они каждый раз выделяли длинные уши. Я злилась и обещала сварить их в кипятке. На что они резонно отвечали, что предпочитают масло. Масла было жаль. По номиналу один эльфар приравнивался ста руанским рилли. Почему, не знаю. Но эта мысль, придя мне в голову, тотчас решила все сомнения.