– Не смей трогать святое искусство своими грязными лапами, — Генка, более или менее сносивший все обиды относительно своей личности, при упоминании его книг приходил в неописуемое бешенство. — Это не для таких приземленных личностей, как торговки с рынка! Да что ты знаешь о величии чувств?! "Две тысячи пятьсот, — он едко передразнил жену, — но для вас мы, конечно, снизим цену." Я не потерплю критика в своем доме.
– В моем доме! — и живейшая перепалка, вышла на новый виток…
"Вот принесла нечистая", — муза, набравшись смелости, решила действовать и взять ситуацию под свой контроль.
– Заткни пасть! — С этой своей коронной фразой она смело шагнула из своего уютного убежища, кухни.
Генка, словно защищаясь, беспомощно поднял руки и отступил назад, ненавязчиво освобождая поле сражения. Лидия увидела невысокую полноватую женщину с немного изможденным лицом, впрочем, скрытым под густым слоем крикливой цыганской косметики. Её, в дырявых перчатках, руки с грязными ногтями и съехавший на сторону старенький платок. Под внешним эпатажем она, вдруг, разглядела усталую и немного растерявшуюся женщину и уже спокойнее продолжила. — Здесь этот самый, — она немного стушевалась, но затем выпалила на одном дыхании, — творческий процесс идет, понимаешь?
Женщина не то чтобы очень растерялась — к появлению наглой претендентки на нежно любимого мужа она была немного подготовлена своими фантазиями — но то, что она увидела, было даже для неё слишком.
– Она же старше меня и такая толстая, — не обращая внимания на довольно фривольный костюм незнакомки, простонала она, бессильно опускаясь на софу. — Как ты мог?
Её неожиданное смирение и тихий голос болью отозвались в сердце писателя. Отбросив исписанные листы бумаги, Генка бросился на колени перед ошеломленной женой.
– Прости дорогая.
Она погладила его по голове, словно сочувствуя и понимая. Запал её боевого духа, израсходовав основной заряд, словно выдохся, и сил оставалось только на это глупое поглаживание его шевелюры.
– Даже любовницу не смог выбрать как следует, — прошептала она грустно и совершенно мирно. — Вечно у тебя все не как у людей. Эх, Генка, Генка…
Тот только вздрагивал от неожиданных ласк жены и, уткнувшись ей в колени, бурчал:
– Прости, я больше не буду писать. Завтра же на завод, к станку или, хочешь, пойду на стройку, у меня же пятый разряд по кирпичной кладке и удостоверение слесаря. Только прости меня.
Но жена не слышала, она все также неотрывно глядела на музу сухими немного воспаленными после ночной смены глазами и вздыхала.
– Я ухожу от тебя, Геннадий. Там в прихожей сумки с продуктами — возьми, поешь, а я так больше не могу. Прощай.