- Но я вам еще не все рассказала.
Неловко переминаясь с ноги на ногу, я сказал:
- Э-э... видите ли... мне кажется, я уже понял суть дела.
Она рассердилась:
- Только потому, что их четверо, вы принимаете их сторону и считаете меня виноватой.
- Ничего подобного,- возразил я.- Просто я понял, что это не тот случай, который мог бы заинтересовать редактора журнала, куда я собирался отнести свою статью.
- Почему?
- Видите ли, я хотел показать всю опасность компромиссов: бывает так, что застрахованная сторона фактически права, однако страховая компания полагает, что ее защита потребует слишком больших усилий, и поэтому позволяет другой стороне давать ложные показания, пользуясь преимуществом в количестве свидетелей и...
- Но это же как раз мой случай!
Я помолчал, потом спросил:
- Вы были серьезно ранены?
- Да. У меня было повреждено бедро.
- Но рана почти зажила, не так ли?
- Да. Я уже в состоянии передвигаться самостоятельно, но с тех пор меня мучают приступы радикулита. Вот как раз сейчас у меня сильнейший приступ.
Видите, приходится пользоваться надувными подушками, принимать аспирин.
- Как я вам сочувствую,- сказал я.
- Но больше всего я боюсь, что одна нога станет короче.
- Не волнуйтесь. Все будет в порядке, как только мышцы начнут сокращаться... со временем.
- Со временем! - сказала она пренебрежительно.
Я промолчал.
Она изучала меня несколько секунд, затем сказала:
- У меня всегда... всегда были красивые ноги...
В этом месте она сделала паузу и держала ее ровно столько, сколько необходимо, чтобы произвести впечатление человека, обуреваемого разноречивыми чувствами... Наконец после непродолжительной борьбы желание убедить одержало верх над стыдливостью, и она, задрав юбку, показала мне левую ногу.
Я присвистнул.
Она одернула юбку с негодующим жестом.
- Я вам не для того показала, чтобы вы свистели!
- А для чего?
- Я просто доказывала свою точку зрения.
- Не точку, а линию. Я бы так сказал.
- Вы очень любезны. Но что будет с правой ногой?
Она ведь намного короче и может потерять форму.
На ее глаза навернулись слезы.
- Да не будет она короче ни в коем случае!
- Она уже короче. И становится все тоньше и тоньше из-за атрофии мышц. И я... я уже давно не молода...
Я недоверчиво улыбнулся.
- Говорю вам, что я не молода. Как вы думаете, сколько мне лет?
Я поджал губы, наморщил лоб и изобразил беспристрастного судью.
- Ну,- протянул я, как бы размышляя,- вам, наверное, за тридцать пять. Но с вашей стороны нечестно задавать мне этот вопрос именно сейчас, потому что женщина всегда выглядит старше, если она сидит в кресле-каталке. Вот если бы вы прошлись передо мной, я бы... ну, я бы, возможно, дал вам тридцать пять. Не больше.